— Эй, ты че это? — донеслось в спину.

Чего-чего… Из Андрюши полилась гниль и испортила мой товар. Хана тебе, братец!

Глава 33.

Бабушку и Андрюшу я увидел в конце улицы и рванул к ним. Собаки среагировали на бегущего меня, подняли гвалт, заметались вдоль заборов. Братец обернулся на шум и оцепенел, напрягся, сжав кулаки. Вид он имел растерянный, но, видимо, еще надеялся, что его диверсия не вскрылась.

Бабушка не заподозрила неладное и улыбнулась.

— Все-таки решил проводить Андрея? Правильно. Родным надо держаться друг друга.

По моему виду брат все понял, отвел взгляд, сглотнул слюну, дернув кадыком.

Я шагнул к нему и, подавляя желание врезать, прохрипел:

— Ты ничего мне сказать не хочешь?

— А че, должен хотеть? — промямлил он совсем неубедительно.

Вот только сейчас бабушка насторожилась, уперла руки в боки. О, до чего же трудно сохранять самообладание, кога в груди клокочет ярость!

— Стоимость одной пачки кофе — десять тысяч рублей, — прошипел я, хватая его за грудки. — Так-то меньше, но с учетом доставки именно столько. Итак, сколько штук ты испортил? Сколько теперь мне должен?

— Я ниче не делал, — пробормотал он.

— Андрей, это правда? — спросила бабушка таким тоном, словно вскрылось, что Андрюша кого-то расчленил и закопал.

— Нет! — по-девичьи взвизгнул он и просительно заглянул ей в глаза.

Бабушка молчала, переваривая услышанное. Я метнулся к нему, взял его шею в захват, прижал башку к боку и поволок братца назад.

— Ну, идем смотреть.

Он принялся вырываться, и я его выпустил. Андрюша потер пылающее ухо, выругался и зашагал к остановке.

— А ну стоять! — рявкнула бабушка.

От ее голоса он дернулся, будто от выстрела, и замер. Медленно опустил ногу и обернулся.

— Домой! — приказал она и указала направление.

А я испытал необыкновенное облегчение от того, что бабушка приняла мою сторону, хотя мы знакомы-то четыре месяца, в то время как Андрюшу она с пеленок растила, и он точно был любимым внуком, в зад зацелованным.

— Если это правда, — в ее голосе звякнул металл, — я тебя убью. И только попробуй сбежать! Ноги твоей в моем доме больше не будет.

Братец остолбенел, судорожно втянул воздух и выпалил:

— Ты ему веришь, да? Он сам это сделал, чтобы меня подставить!

— Что сделал? — тоном прокурора спросила бабушка.

— Пачки продырявил!

Попался дурачок.

— А откуда ты знаешь, что они продырявлены? — прищурился я. — Вдруг просто обгажены?

Но Андрюша меня словно не услышал, всплеснул руками.

— Бабушка, как ты можешь ему верить?! Мне обидно.

— А уж как мне обидно, что такого… выродка вырастила, — прошептала она и, ссутулившись, зашагала домой.

Поравнявшись с Андрюшей, со всей силы врезала ему, попала в грудь и особого урона не нанесла.

Домой мы шли вместе, Андрюша остался стоять, а по трассе прогрохотал «Икарус», на который он опоздал.

— Вот зачем он это сделал? — задала риторический вопрос бабушка.

— Ревнует, — ответил я. — Раньше он был единственным любимым внуком, а теперь появились мы, и ты большую часть времени проводишь с нами. А еще в прошлый раз, когда собирались все вместе, он обижал Борю, и мы подрались. Точнее — устроили дуэль, и я его победил. Вот он и затаил обиду.

Лучше сразу сказать правду, чем множить ложь.

И опять бабушка повела себя правильно с точки зрения морали, кивнула.

— Я помню, как Наташа и Боря от него шарахались. Много пачек испортил этот остолоп?

— Пока не знаю, — пожал плечами я. — Почуял запах, глянул в пакет, а там… Ты ведь не говорила ему, что я должен приехать?

— Нет.

— Вот он и решил нагадить, смыться, а потом сказать, что так и было, сами разбирайтесь.

Шавки все не могли угомониться, носились вдоль заборов и верещали. Возле дома Канальи я увидел гнилой «жигуль» и торчащий из-под капота зад Алексея.

— Привет, дядь Леша! — крикнул я.

Каналья распрямился и ударился затылком о капот. Помахал мне, протягивая вперед черные от масла руки.

— И тебе привет! Рад видеть! Руки я тебе не подам, извини.

Я показал ему «класс» и попытался улыбнуться, хотя было нерадостно.

На кухне, потеснив недоумевающего Юрку, мы первым делом принялись осматривать товар. В одном пакете было повреждено шесть пачек, в другом — четыре. Почти половина. И как же здорово, что вторая половина, та, что для торговли в выходные, придет только завтра.