— Расходимся! — орал дрэк, размахивая руками. — Как мухи слетелись. Что вам тут, намазано? Пошли вон!

Дети отошли немного, но и не подумали исчезать. Все хотелось первыми узнать новости и поделиться с друзьями. Выходящие из школы стягивались к толпе, как железная стружка — к магниту.

Нужно как-то вызвать мать Алисы, чтобы она присутствовала на допросе и не допустила бесцеремонности, которую могут позволить себе менты. Алла работает в магазине в где-то в городе. Знает ли Алиса ее телефон и есть ли он? Может, конечно, учителя уже обзвонили родителей, но думаю, что скорее нет. А еще Рамиль носит кастет, если его найдут, плюсом это не пойдет.

Так, сперва — Рамиль, это более выполнимо. Пока царила суета, я ходил из туалета на улицу и обратно, чтобы держать ситуацию под контролем.

Когда дрэк в очередной раз выбежал разгонять зевак, я юркнул к Рамилю, положил руку ему на плечо. Он вздрогнул, потому что был занят: сверлил взглядом Афоню, забившегося в угол. Там же, сев на корточки, из стороны в сторону раскачивался прыщавый, всхлипывал, подвывал и молил ничего не рассказывать родителям. Как же его зовут? У него есть брат, Олег Ростовчук.

Егор? Игорь?

— Рам, сбрось кастет, пока менты не… — шепнул я на ухо друга.

Он кивнул, шагнул к дырке туалета и бросил кастет в коричневую субстанцию.

— Ты ничего не помнишь, — проинструктировал друга я. — Очнулся, гипс — такое. Понял?

— Ничего не помню. Психанул, а потом хоп — он валяется… — Рам посмотрел на лужицу крови, что натекла из Дорофеева. — Может, то ваще не я.

— Правильно. — Я хлопнул его по спине, переместился к Каюку и прошептал: — Дай ручку и лист бумаги. Быстро. Мы все оставили в классе.

Юрка, молодец, не стал спрашивать зачем, кивнул, косясь на вход, вырвал из тетради лист в клетку и отдал мне вместе с ручкой. Я написал: «Саша, позвони Миковой. Срочно. Скажи, чтобы летела в школу, ее дочь в беде». И оставил место для телефона.

Прибежал запыхавшийся Димон Минаев, который искал медсестру, уставился на Афоню, пнул прыщавого.

— Во вы теперь закукарекаете! Тьфу.

— Не трогай петуха — зашквар, — предупредил Рамиль.

— Я не хотел! — проблеял прыщавый Ростовчук, поднимаясь, отошел от Афони. — Они сказали, девка сама даст!

— Не трынди, — рыкнул на него Илья, замахнулся, но вошел Дрэк, и он опустил руку, но не замолчал: — Не ври! Мы видели, как ты не хотел. И в участке молчать не будем. Урод и трус!

— Да кто б ему дал по доброй воле! — Рам сплюнул на пол.

То ли он не понимал, насколько серьезен его проступок, то ли ему было все равно. Пока не приехали менты, надо поговорить с Алисой. Она стояла на улице, запрокинув голову, а медсестра обрабатывала царапину на ее шее. Не отвлекая их, я спросил:

— Алиса, ты знаешь рабочий телефон матери? Скажи мне его.

— Пошла она! — отмахнулась девушка, не поворачиваясь.

Я приблизился к ним, притянул Алису к себе и зашептал:

— Говори быстро. При ней менты не посмеют тебя грубо опрашивать и лезть в душу. Прыщавый парень — сын начальника завода ЖБИ. Его могут попытаться отмазать. И ничего без матери не говори, поняла?

Алиса изменилась лицом, кивнула и продиктовала номер. Повернувшись спиной к беснующемуся перед толпой дрэком, я вписал цифры, скатал бумажку шариком, нашел взглядом Гаечку. Она косилась на дрэка. Пришлось махать рукой, чтобы привлечь ее внимание — ноль эмоций.

— Кому ты там маякуешь? — заметил мой жест директор.

О, а вот теперь Гаечка заметила, но и дрэк ведь пасет! Потому я вытащил из туалета Каюка, сунул ему в руки записку:

— Отдай Гайчук. Быстро.

Юрка заговорщицки прищурился. Спрятал записку в карман и уставился на дрэка. Я подошел к нему, попытался отвлечь.

— Вы не знаете, что будет Рамилю? Это ведь почти самооборона.

Он наградил меня полным злости взглядом.

— Идиоты! Ничего хорошего не будет.

Краем глаза я смотрел, как Каюк, озираясь, шагает к Гаечке, стоящей в полном одиночестве. Еще один взгляд на нас, взмах рукой. Гаечка поймала бумажку и, не разворачивая ее, зашагала прочь.

— Но он же не виноват! Он был в этом… В состоянии аффекта, — сказал я, чтобы Каюк успел вернуться.

— Зачем было брать резец? — проговорил директор скорее обиженно. — Неужели сами не разобрались бы? Эх!

Он широким шагом направился на место преступления, я мысленно взмолился, чтобы мать Гаечки успела раньше ментов или хотя бы раньше допроса, потому что никто не будет щадить девочку, которой и так несладко. Напротив, могут надавить и выставить ее виноватой. Там, конечно, не звери, но деньги папаши прыщавого могут сделать свое дело. Правда, насколько слышал от Наташки, Ростовчук-старший — настоящий зверь, который сыновьям спуску не дает, не балует деньгами и не позволяет выделяться среди бедных детей. Но тут затронута и его репутация, неизвестно, как он себя поведет.