— Ой! Смотри, Тёмка, смотри! — и Оксана от избытка чувств ухватила его за руку. — Это же сам Воронцов!

Действительно, к поезду подходила группа мужчин. Рябоконь сходу узнал не только Американца, но и Семецкого, Гольдберга, на завод которого он и ехал в командировку, для испытаний экспериментальной модели гусеничного вездехода, Артузова, Тищенко и даже Генри Хамбла, лучшего стрелка во всем Беломорске! Их сопровождало несколько охранников с карабинами Нудельмана. И вдруг, когда Юрий Анатольевич с сопровождающими поравнялся с ними, Генри Хамбл выкрикнул: «Danger!», одновременно с этим с невероятной скоростью извлёк из кармана револьвер и выстрелил. Какой-то мужчина, как раз начавший замахиваться для броска, сложился и упал на перрон. Началась суета. Стрелки, включая Семецкого, Артузова и Воронцова, извлекли оружие и выцеливали новые опасности, завизжала какая-то дама, к ней тут же присоединилось ещё несколько. Сам Артём подхватил Ксанку под локоть и быстро потащил в вагон. Тут сзади ахнул взрыв, и Тёмка Рябоконь вдруг почувствовал, как Ксанка оседает на асфальт перрона.

— Кса-а-ан-ка-а! — заорал он…

Из мемуаров Воронцова-Американца

'… Первым делом, ещё выцеливая новые опасности я порадовался, что моя Натали осталась дома. До родов ей оставалось чуть меньше месяца, так что из дома я старался её не выпускать.

Когда прошло немного времени, и новых нападающих не обнаружилось, приказал Артузову никого не выпускать с вокзала и задержать поезд. Понятное дело, что заниматься борьбой с терактами — дело жандармов и полиции, но пока они расшевелятся, могут уйти возможные сообщники террориста или наблюдатели. Семецкий же, не дожидаясь, организовал первую медицинскую помощь раненым. Бомба была мощной, и дала множество мелких осколков, так что раненых оказалось шестнадцать человек. К счастью, бросить бомбу террорист не успел, она взорвалась вдали не только от нас, но и от большинства других отъезжающих-провожающих. Стоявших ближе посторонних, к большой удаче для них, прикрыло от осколков его тело.

В итоге остальные осколки потеряли значительную часть скорости, прежде чем попали в кого-то, и их энергии едва хватило на то, чтобы пробить плотные пальто. Наиболее серьёзно пострадала одна девчушка из провожающих, осколок попал в голову, но и в этом случае отрикошетил от костей черепа, обошлось контузией.

Ещё я подумал о том, что надо предупредить жену. Хотел позвонить, но Генри убедил, что нервничать ей сейчас нельзя, поэтому надо сделать это лично. Она должна сначала увидеть, что со мной все в порядке, а уж потом узнать причину. Ну и утешать её, если что, у меня получится лучше всех. Он же подсказал, что и врача неплохо бы захватить с успокаивающими средствами. И он с охраной меня сопроводит.

А оперативными и следственными мероприятиями займутся те, кому положено…'

Беломорск, 1апреля (14 апреля) 1903 года, вторник, поздний вечер

— Как докладывать, Юрий Анатольевич? Вкратце или подробно? — уточнил Артузов.

— Секундочку, Кирилл Бенедиктович! Дорогая, скажи сначала, что там с ранеными?

— Ранения, в основном, лёгкие, жизни ничего не угрожало с самого начала. Девочка с контузией ещё в воскресенье пришла в себя, врачи говорят, что должна выкарабкаться.

— Выплатить всем от Холдинга пособие на лечение. Сумму определишь сама, но постарайся сделать это быстро. Так, Кирилл Бенедиктович, теперь вы. Нас интересуют установленные факты, следственные версии, предпринятые действия и планы. Не упускайте ничего! Но при этом сам доклад сделайте сжатым. Если потребуется, мы уточним.

— Ясно! По вашему распоряжению, отправление поезда отменили и начали проверять всех присутствовавших в вагонах и на перроне. Четверо оказали сопротивление или пытались бежать. Из них один — кассир-растратчик в розыске, а другой — местный гимназист, вдохновившийся вашей биографией и решивший бежать в Соединённые Штаты.

Я невольно хмыкнул. Скорее всего, дело окажется в несчастной любви. За возможностями нынче ехать отсюда в Америку глупо.

— Зато двое других оказались интереснее. Одному из них удалось развязать язык. Выяснилось, что акцию против вас предприняла боевая группа СДКПиЛ[14]. По его наводке задержали и четвёртого. Спокойно сидел в вагоне, при задержании не сопротивлялся, упорно заявляет, что с остальными не знаком, и что всё это провокация. Я выслал описание задержанных и краткое изложение ситуации телеграфом в Ригу, Аркадию Францевичу.

Тут он посмотрел на меня, ожидая реакции. Я кивком подтвердил, что полностью одобряю. Начальник сыскного отделения Рижской полиции был учителем Артузова и до сих пор консультировал по старой памяти по сложным вопросам.

— Он обратил внимание на то, что СДКПиЛ официально не одобряет террор. Однако заговоривший террорист заявил, что их группа не согласна с этой линией, а эффект от вашей смерти для их борьбы заставил бы и остальных изменить мнение!

Я резко привстал.

— Какой эффект, Кирилл Бенедиктович? Он не объяснял? Мы далеки от дел Польши и Литвы, почти не работаем там, сам я в прессе изображаюсь, как сторонник прогресса, причём не только в Империи, но и во всем мире. Какой же эффект? Им что, сатрапов и угнетателей поближе не хватает?! Чья смерть действительно могла бы вызвать резонанс среди польских и литовских рабочих?

— Единственной правдоподобной версией нам с господином Кошко кажется «заказ» на вас. Причём заказ крупный, способный существенно пополнить партийную кассу. То есть, скорее всего, это не политика, а деловые интересы.

— Или чья-то месть! — тихо добавил Семецкий.

— Или так! — согласился Артузов. — Эти версии мы тоже рассмотрим. Для начала же надо опознать террористов. Наш «говорун» назвал только клички, а документы у них, вероятнее всего, поддельные. Поэтому я передал с курьером фотографии задержанных и материалы по ним в Столицу и в Ригу. Также планирую послать несколько людей в частном порядке в Литву и Польшу. Поищут ниточки там.