— Ты сама виновата, Тереза, — произнес он с льдистой уверенностью. Его слова прозвучали как предостережение и это ощущение страшного и холодного взгляда не покидало меня.

— Отказалась от созданного мной комфорта, — последнее, что сказал он. «Лживого созданного комфорта» — хотела выкрикнуть я, но не успела. Он запер меня. Запер на ключ и ушел. А я все слышала, кроме его уходящих шагов.

Я не помнила, сколько просидела на холодной земле. В мастерской было темно, сыро и пахло мокрой землей. Мои ноги, моё светлое платье давно превратились в грязевой замес, а мои конечности замерзли. Я слушала, как ветер бьет листьями по деревянной крыше мастерской и плакала.

Я учусь в частной школе Дублина, находящейся на окраине нашего города. Это просторная школа с элегантно архитектурным стилем, окруженная ухоженными парками и большим спортивным полем. Но ходить сюда ради красивой обложки было отвратительным для меня, я ненавижу эту школу и учеников здесь. Все говорят о воспитанности и аристократичном воспитании учащихся детей и подростков, пока дело не доходит до оскорблений. Сколько себя помню, в школе всегда существовала социальная динамика. Это когда дети из моего класса стремились установить свой статус. Оскорблять других, чтобы поднять свой собственный статус за счет унизительного отношения к другим.

В это число и попала я. Я была «долгопятом» и «трусихой» из-за своих больших и зеленых глаз. И не могла сделать ничего. Я привлекаю слишком много отрицательного внимания.

Сжав лямки рюкзака, я прошла вперед по коридору школы. Ученики стояли возле своих шкафчиков, занимаясь своими делами и разговаривая. Страх неизвестного засел внутри, мне было тревожно заходить в свой класс. Я специально прищурилась, чтобы визуально сделать глаза меньше. Тут же услышала смех сбоку от себя. Мои одноклассники стояли возле кабинета и смотрели на меня, пальцами расширяя свои глаза, чтобы походить на меня.

— Хендерсон, ты чего щуришься? Зрение подводит? С такими глазами ты должна Юпитер видеть, — пошутил Сэм, пихая меня к себе за плечо.

— Отстань от меня, — громко буркнула я, не смотря в их сторону и убирая чужие руки с плеч.

— Попрыгай на деревьях, долгопят, — сказал мне в след Сэм, после чего я, не выдержав, крепче сжала лямку рюкзака и ударила мальчика им.

— Я ирландка! Мои глаза красивые и четко выраженные, я по крайней мере, выделяюсь среди других, а ты так и оставайся обычным, закомплексованным мальчиком! — кричала я в коридоре школы, от чего на нас стали оборачиваться старшие классы и параллельные. Мне было стыдно, но больше всего во мне бурлила злоба. Я терпела оскорбления, но у всего есть предел. Лицо Сэма от удивленного переросло в злое, он буквально покраснел и надулся от гнева. Он подошел ко мне и стал толкать к стене, а я, растерявшись отходила назад.

— Ты всегда будешь страшным долгопятом со страшными глазами! — последнее, что сказал мне Сэм и затолкал меня в темную подсобку школы, закрыв дверь. Я в ужасе остановилась, а через секунду стала долбить в дверь как ненормальная. Мне было страшно. И темно. Я не помню, когда начала плакать, но ужас сковывал мои конечности, а я продолжала кричать и умолять открыть мне дверь. Темнота пугала меня своей неизвестностью, будто вот-вот из угла на меня выпрыгнет чудовище. Я стала задыхаться, словно 5-ти летний ребенок я упала на пол и забилась в истерике. Я била кулаками об пол, стучала по двери и кричала. Сколько я кричала? Сколько прошло времени? Почему я заслужила все оскорбления? Что удивительного в моих глазах?

Я увидела свет. Свет и большой силуэт, который притянул меня к себе, и я оказалась на чем-то мягком. Я не могла открыть глаза, так как боялась увидеть чудовище. Но чувствовала только поглаживания по голове и спине, меня утешали. А я плакала.

— Ты в безопасности в моих руках, и ничто не сможет тебе навредить, — слышала я мягкий голос над своим ухом. Я приоткрыла опухшие от слез глаза и увидела сидящую себя на коленях у парня, видев только его ноги и руки.

— Темнота всегда уступает перед светом. Ты в безопасности, — прошептал парень и меня подняли на руки. Я дрожала, я сжала рубашку незнакомого старшеклассника и меня вывели на свет.

— О… Боже, Хендерсон! Кто сделал это? Кто закрыл тебя? — слышала я голос своей учительницы, но шмыгнув носом, не смогла ответить ей. Я держалась за рубашку парня, а потом он опустил меня на стул. Я удобно села и принялась вытирать слезы, думая, что мой свет стоит рядом. Но стоило мне поднять глаза, как меня окружала только учительница, пара моих подруг и директор. Я взглянула в конец коридора, увидев уходящую спину парня. Моего света. Моего незнакомца в тёмной рубашке. Моего тёмного незнакомца.

Я стояла на обширном балконе, осмотрев себя в черном шелковом платье в пол. Моя осанка была до боли прямой, а руки сложены на перилах. Я смотрела на то, как солнце плавно скрывается за горизонтом, заливая небо оранжевыми оттенками заката. Сумерки окружали мир, а природа окутывала белоснежным покрывалом. В воздухе витала чистота и обжигающий легкий озноб. Почему мне так холодно? Я ведь сплю. Во сне я не могу чувствовать силу холода.