Не такая она и грозная.

Женщина в самом соку. Глазки поблескивают иногда эмоциями.

Сними ей оболочку управленца, и перед нами будет вполне пригодная для общения личность.

Вздыхаю, глядя на экран телефона.

Мы уже несколько дней тайно встречаемся с Димой после тренировок. Зажимаемся по углам. Он, где выловит меня, там и целует. Жадно, нежно, очень приятно.

Каждый раз заканчивается его разочарованными стонами. Не маленькая. Понимаю до чего его довожу, но мне хочется распробовать поцелуи и его губы красивые. Конечно, и большего хочется. Только страшно. И атмосфера не располагает. Нужно выбраться дальше стен зала, а как, пока не приходит в голову. Владимира нужно предупреждать, и шантаж с ним работает лишь на половину оборота. С Олесей Кирилловной он поступил по-своему. Я записалась на групповые занятия, а он заменил на индивидуальные. И как с ними твердолобыми быть?!

Вечер.

Галина Викторовна уходит. Дом пустеет. У меня возникает желание сбежать к своему маньяку.

Буду уточкой, заразой и самой вкусной девочкой.

М-м-м…

Со стоном поднимаюсь и иду в душ. Нужно быть реалисткой. Из дома я так просто не выйду, тем более вечером. Привожу себя в порядок, заваливаюсь на кровать и проверяю переписку с Димочкой. Он увлекается аэрографией. Это круто! Хочу посмотреть на него в деле. Пыталась застать на ринге, но меня окружили вниманием ребята, с которыми Шумов занимается. Заметил. Вывел из зала. Был злой, как черт, а я улыбалась.

Меня ревнуют. Мило же!

В ожидании ответа на сообщение чувствую, как скручивается желудок. Не помню, что ела, и закатываю глаза.

Ночной зажор?

Да-а-а.

Спускаюсь вниз максимально тихо. Преодолеваю расстояние до кухни. Вот он! Мой хороший. Открываю холодильник, оцениваю масштаб голода, достаю сыр, ветчину, листы салата. Раскладываю на стол, включив фонарик на телефоне. В своем доме, будто воришка. Усмехаюсь. Так ведь интереснее. Хочется, чтобы сэндвичи хрустели. Прикусываю губу и включаю тостер. Стучу пальцами по столешнице. Пять минут возни и на столе уже стоит тарелка с божественным ночным перекусом.

— Это ты виноват, маньяк, — откусываю кусочек, поглядывая в переписку с Шумовым. Пусто.

Эх…

Чем же ты так занят, что не можешь мне ответить?

В голову приходит разное и, увы, не радостное. Беру тарелку с сэндвичами и на цыпочках иду к себе. Накрошу себе в постель, буду ворочаться и почувствую себя принцессой на хлебе.

Хоть какая-то сказка в жизни будет, кроме тайных встреч с Димой.

Дохожу до лестницы, снова откусываю от сэндвича и замираю с открытым ртом.

В коридоре виден свет. Папа в кабинете. Ничего удивительного, но… как бы поздно. Что он там делает?

Одно жевательное движение. Нога зависает над ступенькой. Кривлюсь.

Я же одним глазком, и все.

Не преступление века.

Иду вперед, пережевывая сэндвич. Хочется стонать от удовольствия.

И почему любая еда в разы вкуснее ночью?

Парадокс, да?!

Когда до двери остается несколько шагов, застываю. Из кабинета доносятся голоса. Я бы назвала это тихой руганью. На цыпочках дохожу до цели прилипаю лопатками к стене.

— Я хочу её увидеть.

— Зачем?

— Убедиться, что она в порядке.

— Нет.

— Она — моя дочь.

— Не только твоя.

Папа переходит на пассивно-агрессивный рык. У меня мурашки по спине пробегают. На автомате беру сэндвич и впиваюсь в него зубами. Хрум-хрум… Затихаю. Надеюсь, слышно только мне…

— Ты мне обещал, Тимур, — всхлипывает. — Чуть сына мне не угробил. Как ты можешь, так жестоко с нами поступать?

— Не выебывался бы твой сын, и все было бы в порядке!

— Он свою сестру защищал!

— Теперь я её защищаю! Не мешай!

— Так не честно… Не честно… — всхлипывает. — Ты мне всю жизнь сломал…

—Я? У тебя у самой не плохо получается. Не приписывай мне таких заслуг.

Что же там за дамочка?

Спалюсь, наверное, если выгляну… Стою на месте. Медленно работаю челюстями.

— Не приписывать? Ты про Владимира забыл?

— А ты, смотрю, не забыла.

— Не ты тут жертва.

— Но и не ты!

Ой-ёой… Страсти Христовы…

— Ты сам просил его вмешаться.

— А ты оказалась не против такого расклада!

— Но ребенок не его!

— И что?! Мне теперь тебе благодарность выписать, Леночка?!

Замолкают. Да, что там? У меня даже давление подскакивает от их словесного батла. Проглатываю пережеванный в кашу кусочек.

Леночка?

Та самая?

Дочь… Сын… Её ребенок у папы?

Около входа шаги. Сердце до горла подпрыгивает. Включаю заднюю скорость. Убегаю из коридора, вверх по лестнице и к себе. Спиной к двери. Крепко сжимаю тарелку.