— Сегодня перебор с «папочками», — ворчит. Отдаю ей ключи от квартиры. Улыбаюсь, пока с Олегом не остаемся одни.

Тишина первые секунды барабанные перепонки разрывает.

— Вы, сынки, меня в край заебали, — открывает окно, берет сигареты Антона и прикуривает. Вроде бросал он. — Сколько раз вам говорить, если фляга свистнула, то сразу ко мне челом бить и каяться?! — спокойно так говорит, но ощущение, будто физически в грязь мордой укладывает. — Ты какого хера к дочке Ахметова полез?

— Аву спасти хотел.

— От кого? От отца родного? Дима, ты — долбоеб.

— Нет.

— А это не вопрос, — затягивается дымом. — «Спас». Дальше что?

Скриплю зубами. На пальцы смотрю.

— Я тебе скажу, что дальше, — выпускает дым в окно, сверлит меня взглядом. — Тимур тебя за яйца подвесит, если тупо его дочу юзать будешь. И, как я понял, не только он.

Киваю. Да. Встрял.

— У нас серьезно все.

Надеюсь…

— Серьезно у них, блядь… — стреляет окурком в мусорку. Тот не долетает, конечно. Искрами чешет асфальт. — Дегенераты малолетние. Вместо мозгов сперма.

Трет лицо руками. Ну… Прав от части. Не спорю.

— И за что мне дефектных судьба подкидывает. Один, бля, хлеще другого. Ты Громова поблагодари, что вовремя мне сказал, где тебя искать, а так бы по весне нашли и опознавали бы месяцами.

Спасибо че…

— Значит так, Ромео в современной обработке, сейчас идешь к своей Джульетте и реанимируешь её. К Ахметову не суешься. Остынет. Я сам с ним поговорю. Понял?

Молчу. Не нравится мне, когда прижимают решениями. Но Олег и работой выручает, когда нужно. И сейчас впрягся.

— Не слышу.

— Понял.

Не идиот.

— Девочка твоя, смотрю, с характером.

Есть такое. Со мной вроде ласковая и добрая была, но как рычала на других слышал.

— Успокой.

Бровь вопросительно дергается вверх. Олег усмехается.

— Залюби, чтобы думать больше ни о чем не могла, — тянется к бардачку, роется в нем.

— Совет от бати?

— Вроде этого, — кидает мне на колени пачку презиков, зависнув ненадолго, бросает еще одну. — Инструкцию нужно? Или знаешь, как пользоваться?

— Разберусь.

Повезет кому-то с батей. Определенно.

— Контакты матери своей давай.

— Зачем?

— Шум, твоя задача сейчас ясна, как никогда. Наслаждайся, а взрослые будут разгребать дерьмо.

— Я и сам могу.

— Да. Можешь. Но мир мне не простит, если такого одаренного на тот свет отправят, потому что «он сам умеет решать сложные задачи». Избавь батю от грехов.

Даю номер телефона матери. Олег мне пихает пачку купюр. Уворачиваюсь.

— Бери, пока не прибил, — раздраженно к пачкам с резинками кидает. — Иди и выполняй задачу — помыть, отогреть, накормить и приласкать. Позже позвоню. Свободен.

Снова тянется к сигаретам. Открываю дверь. Глубоко вдыхаю. И вроде мимо глобальный пиздец прошел, но ощущения гадкие. Поворачиваюсь к Янкевичу, сделав перед пару шагов.

— Олег?

— Что?

— Спасибо.

Прищуривается. С тяжелым вздохом отмахивается.

— Иди уже, а.

39. Двойная порция сиропа

POV Маргарита Ахметова

— И что теперь, Риточка?

— Ничего, мам.

— Тебе только восемнадцать. О какой совместной жизни ты говоришь?

И да. Мне пытаются вправить мозги в очередной раз.

Около дома вечно крутятся люди отца.Присматривают за «молодоженами».Бесят.

У меня уже сил смотреть на них нет. Иногда наступает паранойя, а вдруг они в наше отсутствие тут камеры поставят или прослушку?

Не хочу, чтобы по сети завирусилось горячее хоум видео.

— Мам, ты задаешь глупые вопросы.

— Так дай мне ответы! — нервничает. — Что с брендами твоими? Будешь вести страницу дальше? А образование? Куда теперь? А если ты забеременеешь? Вы вообще предохраняетесь?

Фейспалм… О-о-о… Закатываю глаза. Что за родительский бум?

— Мам, не сейчас. Я тороплюсь, — сбрасываю вызов, когда там раздается очередной вопрос. Убираю телефон в карман и подставляю лицо под теплые лучи солнца.

Хороший день. Я без сопровождения иду по городским улицам. Слушаю шум машин, голоса людей и щебетанье птиц в парке. Для меня настоящее наслаждение расправить крылья, которые мне регулярно подрезали, чтобы не забывалась.

Сворачиваю к частной клинике. Смиренно жду, когда меня проверят на посту охраны, и только после этого попадаю во двор. Иду к Зауровой, которая сидит на лавочке в тени дерева. Роксана сама мне позвонила и попросила приехать. Я — единственная, кого к ней подпускают. В этой семье все оказалось сложнее, чем в нашей шведской. Без приветствий сажусь рядом. В последний раз Заурова была не слишком разговорчивой и доброжелательной. Немного бледная. На лице ни грамма косметики. Серый спортивный костюм прикрывает тело. Странно. Мне жарко в сарафане, а она кутает кисти в рукава, словно замерзает.