Полк уже отошел, занял позиции недалеко от Духовщины, что в Смоленской области. Рядом железная дорога, в паре километров за позициями. На полустанке стоял наш эшелон с танками, разбитый немецкой авиацией. Танки либо сгоревшие, не подлежащие восстановлению, либо с сильными повреждениями. Таким нужен серьезный ремонт на танкоремонтном заводе. А только где они? Все заводы, неосмотрительно построенные на Украине, оказались под угрозой захвата. И Харьковский танковый, и Луганский пороховой, и многие другие оборонного значения. Не всё смогли эвакуировать, но многое.

Михаила на полустанок направили, где в единственном уцелевшем здании находился штаб полка. Брел боец вдоль состава, разглядывал разбитую технику. Эх, эти бы танки, да в бой! Новейшие Т-34, непохожие на другие. Наклонная броня, мощная пушка – внушают уважение. Михаил тогда не знал даже название танка. Он только начал выпускаться серийно и был в числе секретных. Для немцев он тоже оказался неприятной неожиданностью. Немецкие противотанковые пушки 37 мм пробить броню не могли, за что получили в вермахте обидное прозвище «дверные колотушки».

Прилучный доставил в штаб пакет, обратно отправился, но шел с другой стороны эшелона. У самой последней платформы увидел: стоит Т-34, целехонький, двигатель рычит. К платформе приставлены шпалы, в начале и конце станции обычно такие хранились на случай ремонта. Танкисты нашли им другое применение. Танкист в темно-синем комбинезоне махнул рукой.

– Боец, помоги!

На левой стороне танка гусеница ослабла, провисла, надо было подтянуть. Ключ – огромный, и вороток к нему – в половину человеческого роста. Взялись вдвоем да под русское «ух!» Четверть часа – и гусеница в порядке.

– А где же экипаж? – поинтересовался Михаил.

– Сгорели в теплушке при бомбежке.

Танкист закурил, продолжил:

– Я часовым был как раз на этой платформе. И танк уцелел, и я – повезло.

Михаил уже уходить решил, как танкист спросил:

– Ты курсант? Петлички у тебя приметные.

У курсантов военных училищ на петлицах окантовка.

– Курсант, на практику отправлен был, а тут война.

– А где учился? Да ты закуривай.

Танкист протянул пачку папирос «Звезда».

– Не курю, спасибо. В Горьком учился, в зенитно-артиллерийском училище.

– О! Земеля! Я тоже из Горького! Так ты артиллерист?

– Первый курс закончил.

– Давай ко мне в экипаж!

– Как без приказа? Я в списках полка числюсь.

Танкист помрачнел, бросил окурок, яростно втоптал его в землю каблуком.

– Я вот тоже в бригаде числюсь. А где она?

Танкист показал рукой на сгоревший эшелон и спросил:

– Где штаб полка?

– В здании вокзала.

– Пошли со мной, боец.

Танкист оказался старшим сержантом, командиром танка. Фамилия – Селезнёв. Командир полка, майор, как узнал об уцелевшем танке из эшелона, обрадовался.

– В полку остаешься, усилишь огневую мощь.

– Я из экипажа один остался.

– Пополним! Вон, его бери. Боец, как фамилия?

– Курсант Прилучный.

– Черт-те что! Вот курсанта бери, других бойцов.

– Товарищ майор… – рискнул вмешаться Михаил.

– Что?

– Если уж экипаж формировать, то попрошу и своего боевого товарища. У нас с ним отличная боевая спайка, давно вместе, друг друга без слов…

– Короче, курсант! Фамилия его?

– Красноармеец Щедрин.

– Не возражаю.

– Доложить бы в штаб бригады… – намекнул Селезнёв.

– Где штаб? Номер бригады?

Танкист осекся. Отвечал по привычке. Из всей бригады остался один танк и один танкист. И знамени нет. А если знамя сгорело, как и документы, то и бригады нет, вычеркнута из списков.

Командир полка решил проблему, вызвав начальника штаба:

– Старшего сержанта Селезнёва поставь на довольствие. Боевую машину обеспечь топливом и боеприпасами, определи позицию. Да и мехвода, как я понимаю, нет? Выясни, кто знаком с такой техникой, может, трактористом был… ну, понятно.

– Так точно.

Приказ пошел по команде вниз. Тыловые службы и соляркой заправили, и снарядами снабдили – полный боекомплект. Со снарядами попроще, они такие же, как у пушки ЗИС-3. А солярка получилась пополам с лигроином. Было такое топливо для тракторов, похуже солярки качеством.

Место для танка определили рядом со штабом. В случае прорыва немцев танк должен был выдвинуться на опасное направление. Для командира полка танк – единственный резерв, беречь его надо как зеницу ока… Нашелся и механик-водитель: ефрейтор Коньков, бывший рабочий Сталинградского тракторного. Не профессиональный тракторист, но с техникой знаком. Управление что в танке, что на гусеничном тракторе похоже.