Шрифт:
Андрей двинулся к двери и уже взялся за её ручку, как я окликнул его:
— Андрей.
— Что? — обернулся тот через плечо.
— Заперт на отношения с Линой в силе несмотря на нашу ссору, — сказал я твёрдо. — Сунешься к ней — нос сломаю.
***
АНГЕЛИНА.
Поздно вечером перезвонил Роман Петрович.
Я уже не ждала звонка и легла спать, но уснуть не успела, услышала вибрацию телефона и приняла звонок.
— Как — комнадировка?! — едва не закричала я. — Надолго? Блин… Да мне хотелось бы поговорить с вами. Не по телефону, желательно, но раз выбора нет, то придётся так… Но уже завтра. Можно? Когда вам позвонить? А, сами позвоните? Часов в восемь вечера? Хорошо, я буду ждать. Роман Петрович, дело очень важное. Это насчёт…Матвея. Нет, с ним всё в порядке. Нет, ничего супер криминального, не переживайте, но нужно ваше вмешательство. Я прошу у вас помощи как у мужчины и как у своего опекуна. Да, конечно, завтра расскажу обстоятельнее. Надеюсь на звонок. Доброй ночи!
Звонок завершился и я в задумчивости сжала смартфон в руке, глядя в темноту комнаты.
Значит, Роман Петрович появится дома нескоро: он сказал, что его отправили неожиданно в командировку, очень важную и изматывающую, и когда он вернётся домой он сам не знает.
Придётся разбираться через него с Матвеем на расстоянии…
Надеюсь, у меня получится.
Ведь при отсутствии в доме моего главного защитника я стану ещё более уязвимой и Матвей может совсем сорваться с цепи…
35
Этим утром я собиралась в школу и была словно на иголках.
Спускалась на завтрак словно на казнь.
Мне казалось, что Матвей прямо сейчас начнёт свои карательные меры в мой адрес потому что Романа Петровича рядом нет. Он чувствует свою безнаказанность и отсутствие контроля, и может выкинуть теперь что угодно. А его мать не станет поддерживать и защищать меня…
Я оущалала себя так, словно бы залегла в логово врага…
Когда же всё это кончится?
От пережитого стресса и продолжающихся нервов я стала плохо себя чувствовать…
Если я разболеюсь и не смогу доучиться, не смогу поступить в вуз и получить профессию, моя жизнь будет полностью разрушена.
Эта тревога о собственном будущем заставляла меня ещё больше волноваться, я начинала снова нервничать и это неизбежно отражалось на моём здоровье и будет отражаться на учёбе потом — замкнутый круг.
И поговорить-то не с кем…
Не с кем даже поделиться своими печалями. Только с фотографией мамы, которая мне, увы, конечно не ответит…
Как я оказалась в такой ситуации — сама не понимаю.
Да, я всегда была замкнутой девочкой, мало с кем общалась, по вечеринкам не бегала, книги любила, друзей не имела…
Но чтобы оказаться словно бы в логове врага и не иметь возможности даже душу кому-то излить просто потому что таким не поделишься с кем попало — такого никогда не случалось со мной.
Я будто стала каким-то изгоем, лузером этого праздника жизни.
Я разве хуже всех?
Разве я не достойна счастья и уважения, как и все в этом мире?
Но в мире мажоров были совсем иные законы, и я в них, к сожалению, совершенно не вписывалась. Мне придётся выживать словно в дикой саванне среди голодных хищников, которые того и гляди накинутся и сожрут, едва ты зазеваешься или проявишь слабость…
Мне придётся найти силы, чтобы просто жить и дождаться окончания этого учебного года и это несчастливого для меня опекунства.
Естественно, я понимала, что если бы угодила в детский дом, то моя жизнь стала бы ещё хуже, чем в стенах этого дома, где мне никто не рад. Но всё равно то, что мне просто повезло угодить из двух зол в меньшее меня не утешало.
Только выбора у меня нет, так же как и возможности сопли наматывать на кулак.
Надо брать и жить, решать проблемы по мере их поступления…
Побуду немного Скарлетт О`Харой и подумаю об этом всём завтра, так сказать.
Иначе мой мозг совсем потечёт с такими нервами…
Я полагала, что уже ничему не удивлюсь в этой жизни, но это случилось.
Когда я спустилась в кухню, то не обнаружила привычно суетящейся Тамары у стола.
В ней находился только Матвей, который уже усаживался за стол.
— Доброе утро… — робко поздоровалась я. Всё-таки вежливость никто не отменял, хоть это и было лишь формальностью с моей стороны.
— Доброе, — ответил Матвей, заметив, что больше в кухне не один.
— А где твоя мама? — уточнила я, оглядывая кухню.
Всё было готово для такого завтрака, на котором каждый себе должен наложить еду в тарелки сам. Из носика кофейника струился тонкий дымок, что говорило о том, что его заботливо подогрели для нас. На плите стояла сковорода с теплым ещё омлетом. На столе — большое блюдо с бутербродами с ветчиной и сыром.