— Вполне сосчитать.

Вседозволенность развязывает руки, хотя я и прислушиваюсь к каждому звуку и шороху. Чуточку смелею, провожу пятерней по колючему затылку Журавлёва. Волосы густые и жесткие, как проволока. Тело стальное. Он напряжен, хотя и пытается вести непринуждённый спокойный разговор.

— И какой же я буду по счёту?

Знаю, что какую цифру Саша ни назовёт — соврёт. Наверное, потому что достаточно притягательный, чтобы с ним переспать. Запредельно красивый, чтобы перестать замечать кольцо на безымянном пальце. И я бы действительно нарисовала его. Раньше следующего дня рождения точно.

— Особенной, — ловко увиливает.

Немного краснею, но тут же прячу смущение. Запрокинув голову, открыто смеюсь. Боюсь, что цифра как минимум перевалила за сотню, но ответ всё же засчитываю.

Обаятельный мерзавец, искусный лгун. В меру напористый и определенно умеющий добиваться поставленных целей. И да, меня ничуть не смущает, что я — одна из. Большее меня не интересует.

— Добавь мне, пожалуйста, вина.

Произношу сиплым голосом, пячусь к дивану. Саша подхватывает мой бокал и выполняет требование, хотя, готова поспорить, он явно хотел бы трахать меня абсолютно собранной и трезвой. Что же. Готова его разочаровать. Я справляюсь хуже, чем представляла вначале.

Опустившись на диван, снимаю туфли-лодочки, раскинув их в разные стороны. Поставив ступни на ворсистый ковёр, испытываю почти сравнимое с оргазмом удовольствие.

Журавлёв вручает бокал. Сев у моих ног, кладёт ладони на бёдра и медленно тепло поглаживает.

За грудной клеткой покалывает. Я смачиваю губы, смотрю сквозь тонкое стекло. Саша приятный и очень чуткий. Наверняка искусный любовник. Мечта, а не мужчина для короткой интрижки. У меня будет возможность в этом убедиться, если захочу, но пока — ставлю вопрос на паузу.

— Я была уверена, что в сексе ты болтаешь так же много и грязно, как и в обычной жизни.

Платье собирается гармошкой. Ладони прижимаются теснее, давят на кожу. В тех местах, где касаются — температура повышается на несколько градусов.

— Честно — растерялся.

Я хмыкаю в ответ. Пригубляю вино, как антистресс, чувствуя себя в выигрышной позиции.

— Хочешь предупредить о том, что будешь раздевать?

Низ живота тяжелеет, дыхание рвётся. Я двигаюсь ближе — к краю дивана. Саша приоткрывает губы, чуть склоняет голову.

— Можно?

В одном лишь стоп-слове есть власть. Стоит произнести — и будет нельзя.

Боковым зрением слежу за Наилем. Замечаю, что подзывает Настю, протягивая ей руку. Хватает секунды, чтобы девушка поднялась с места и приблизилась, умостившись у него на коленях.

Густое порочное возбуждение копится в воздухе. Концентрированной дозой опускается на кожу и впитывается в кровь, позволяя пока ещё контролировать ревность.

Моргнув, касаюсь колючей щеки терпеливо ждущего Журавлёва. Глажу, смотрю. Пресыщенный мажор сидит у ног простушки. Смотрит голодно. Хочет сильно. За все годы меня, наверное, никогда не желали вот так.

Так сильно, что можно сдохнуть.

С гулко колотящимся сердцем согласно киваю. Хватает и этого, чтобы платье тут же оказалось на уровне живота.

Мой пульс ускоряется. Я свожу вместе колени и приподнимаю бёдра. Позволяю стащить с себя стринги. Рукава платья опускаю сама, оголив грудь.

Взгляд карих глаз съезжает с губ ниже. Затем ещё. Бесстыже и долго пялится. Ноздри широко раздуваются, а венки на висках заметно пульсируют. Мне волнительно. И дико страшно. Хотя каждая реакция Саши кричит о том, что всё более чем в порядке.

— Ты невероятная, Полин.

Голос звучит сипло, наэлектризовывает волоски. Мой бокал отправляется на пол, а губы прижимаются к чужим — сухим и настойчивым. Увлажняют, облизывают.

— У меня никого, кроме мужа, не было.

Сама не замечаю, как ломаюсь и дрожу. Возможно, жалобно. Быть может, ранимо. Саша выдыхает. Оглаживает бёдра, сжимает грудь. Пробегается губами от шеи — к ложбинке. Каждое движение взвешено, идеально. Он не отвечает, но я точно знаю, что услышал.

Часто дышу, запрокидываю голову. Рот Саши накрывает соски. Ласкает поочередно, ладно. Никуда не спеша.

Я перевожу взгляд на другой конец комнаты. На несколько секунд зависаю. Сердце ревностно мечется по телу. Грохочет, колотится. Дуреет и сходит с ума. Кажется, вот-вот разорвётся на мелкие ошмётки.

Настя краснеет от того, что произносит ей мой муж. Улыбается, прижимается к нему губами. Водит ладонью по вздыбленному и массивному члену вверх и вниз. Не так, как любит Наиль. В слишком медленном темпе.

Я умираю от того, что ему хорошо. Не со мной, но хорошо.

Дикая ревность ошпаривает кипятком, стекает к низу живота. Там адски горячо и влажно. Копится азарт, адреналин и зашкаливающая порочность.