— Да, сэр. Завтра.

— Только, прежде чем придете… — сказал Уайтхед, поворачиваясь к Марти.

— Да, сэр.

— Сбрейте ваши усы. Кому-нибудь может показаться, что вы что-то скрываете.

Той провел Марти по дому, прежде чем отвести его наверх, обещая устроить нечто большее, чем простая прогулка, когда время не будет так поджимать. Затем он привел Марти в просторную комнату на верхнем этаже пристройки дома.

— Вот эта ваша, — сказал он. Лютер оставил чемодан и пакет на кровати; их потрепанность выглядела странно посреди этой вычищенной и удобной комнаты. Как и в кабинете, обстановка была здесь современной.

— Тут слегка пустовато пока, — сказал Той. — Так что, делайте с ней все, что заблагорассудится. Если у вас есть фотографии…

— По правде говоря, нет.

— Ну, что же, мы раздобудем что-то для стен. Там немного книг, — он кивком указал на дальний конец комнаты, где несколько полок стонали под тяжестью томов, — но и библиотека внизу в вашем распоряжении. Я покажу вам все расположение как-нибудь на следующей неделе, когда вы устроитесь. Здесь есть видео, и еще одно внизу. Кроме того, Джо не слишком интересуют все эти вещи, так что распоряжайтесь.

— Звучит неплохо.

— Здесь слева небольшая гардеробная. Как сказал Джа, там вы найдете кое-какую свежую одежду. Ваша ванная за следующей дверью. Душ и все такое прочее. Ну, вот и все. Я думаю, это приемлемо.

— Это прекрасно, — сказал Марти. Той взглянул на часы и повернулся, чтобы уйти.

— Прежде чем вы уйдете…

— Что-то не так?

— Да нет, — сказал Марти. — Господи, да никаких проблем. Я просто хотел, чтобы вы знали, что я благодарен…

— Нет нужды.

— Но это так, — настаивал Марти; он пытался найти повод для этой беседы еще на Тринити-роуд. — Я действительно очень благодарен. Я не знаю, почему или как вы выбрали меня — но я ценю это.

Той чувствовал себя слегка неудобно от этой демонстрации чувств, но Марти был рад, что сказал это.

— Верьте мне. Марти. Я не выбрал бы вас, если бы не думал, что вы можете справиться с этой работой. Теперь вы здесь. Все сейчас зависит от вас. Я, конечно, буду поблизости, но теперь вы более или менее принадлежите себе.

— Да. Я понимаю.

— Теперь я вас оставлю. Увидимся в начале недели. Кстати, Перл оставила вам перекусить в кухне. Доброй ночи.

— Доброй ночи.

Той оставил его одного. Он сел на кровать и открыл чемодан. Наспех брошенная одежда пахла тюремным стиральным порошком, и он даже не хотел вынимать ее. Вместо этого он докопался до дна чемодана, пока руки не нащупали бритву и крем. Затем он разделся, бросил несвежую одежду на пол и отправился в ванную.

Она была просторной, с множеством зеркал и соблазнительным светом. На батарее висели свежевыглаженные полотенца. Здесь были и душ, и ванная и биде: изобилие предметов водоснабжения приводило в замешательство. Что бы ни случилось теперь с ним, он будет чистым. Он включил свет у зеркала и поставил бритвенные принадлежности на стеклянную полочку над раковиной. Рыться в чемодане было не к чему: Той, а может быть, Лютер разложил для него на полке полный бритвенный набор: бритва, размягчающий крем, крем для бритья, одеколон. Он взглянул на себя в зеркало; интимное исследование, обычно присущее женщинам, хотя мужчины тоже практикуют его, особенно в запертых ванных комнатах. Дневные заботы отразились на лице: кожа была бледной, под глазами нависли мешки. Как будто отыскивая драгоценности, он исследовал свое лицо. Было ли здесь написано прошлое, думал он, прошлое, со всеми своими неряшливыми деталями; не выгравировано ли слишком глубоко для того, чтобы его можно было стереть?

Конечно, ему понадобятся солнце и хорошие упражнения на свежем воздухе. С завтрашнего дня, подумал он, новый режим. Он будет бегать каждый день, пока не приобретет такую хорошую форму, что его будет не узнать. Отправится к хорошему дантисту. Его десны часто кровоточили и беспокоили его и в некоторых местах отставали от зубов. Он гордился своими зубами, крепкими и сильными, как у его матери. Он попытался улыбнуться зеркалу, но улыбка потеряла часть своей прежней зажигательности. Ему придется поупражняться и над этим. Он снова в большом, огромном мире; и со временем, может быть, появятся женщины, которых нужно будет уговаривать своей улыбкой.

Его внимание переключилось с лица на тело. Слой жира сидел на мышцах его живота: у него был слегка избыточный вес. Ему придется поработать над этим. Следить за диетой и выполнять упражнения до тех пор, пока он не вернется к своим двенадцати стоунам, как он был, когда попал в Вондсворт. Несмотря на лишний вес, он выглядел достаточно хорошо. Может быть, мягкий свет льстил ему, но тюрьма, как казалось, не слишком его изменила. У него сохранились все его волосы; он не был поранен — за исключением татуировок и небольшого шрама слева у рта; он не накачал глаза наркотиками. Наверно, он действительно выжил, в конце концов.

Его рука прокралась к паху, когда он исследовал себя, и он лениво подразнил себя до полуэрекции. Он не думал о Шармейн. Если в его возбуждении и было сколько-нибудь похоти, она была нарциссической. Многие из зеков, с которыми он сидел, считали в порядке вещей утолять свою сексуальную жажду со своими соседями, но Марти никогда не привлекала эта идея. Не только из-за того, что ему это было противно — хотя, именно это он и ощущал, — а из-за того, что эта ненатуральность препятствовала ему. Это был просто еще один способ, которым тюрьма подавляла людей. Вместо этого он запер свою сексуальность под замок и использовал свой член, чтобы писать и еще кое для чего. Теперь, играя с ним, как глупый подросток, он подумал, сможет ли он еще использовать эту штуковину.