— У меня ключ. — Валентин шагнул к двери.

Отступление отрезано. Ключ повернулся, дверь открыта, относительная безопасность улицы кончилась. Наполненный безмолвием, дом внутри оставался таким же темным, каким казался снаружи. Неужели защита, выставленная Сванном вокруг своего тела, дала отпор Баттерфилду и отбросила его войско? Но Валентин подавил неуместный оптимизм Гарри. Он взял его за руку и прошептал:

— Они здесь!

«Как вы догадались?» — хотел спросить д'Амур, но момент для вопросов был неподходящий.

Гарри пообещал себе расспросить обо всем потом — когда (если это «когда» наступит) они покинут гостеприимный дом, сохранив головы на плечах.

Валентин уже был внутри. Слабый уличный свет прокрался за ними в прихожую, а когда угас — глаза Гарри не сразу привыкли к наступившей темноте. Вслед за Валентином он пересек прихожую, с радостью подметив уверенность, с какой слуга двигался во мраке: подергивая за рукав пиджака, он направлял Гарри и уберег от верного падения на площадке между двумя пролетами лестницы.

Вопреки утверждению Валентина, ни звука, ни видимого признака вторжения внизу не наблюдалось. Когда они подходили к спальне Сванна, нездоровый зуб в нижней челюсти Гарри, до недавних пор не беспокоивший его, вдруг запульсировал болью, а желудок опять сжался от ужаса. Предчувствие и ожидание были мучительны. С трудом он подавил огромное желание закричать и тем заставить врага вытянуть руку; если, конечно, у такого врага есть руки.

Валентин дошел до двери, обернулся — и словно гулкий удар колокола донесся в темноте до Гарри, настолько явным был страх Валентина Кожа на лице слуги блестела, от него пахло свежим потом.

Валентин указал на дверь. Гарри кивнул. Он сконцентрировался, как только мог. Валентин потянулся к дверной ручке. Щелчок замка показался оглушительно громким, но ни единая душа в доме не отреагировала на звук. Дверь распахнулась, и их встретил опьяняющий запах цветов: в духоте они начали вянуть, и за сильным ароматом явственно угадывалось гниение. Освещение комнаты оказалось более отрадным, чем запах. Шторы спальни были задернуты не полностью, и в свете уличных фонарей вокруг гроба клубились похожие на облака холмы венков и цветов; темнело кресло, где сидел Гарри; бутылка кальвадоса по-прежнему стояла около него, и зеркало над камином отражало сумрачную загадочность комнаты.

Валентин пересек спальню, подошел к гробу, и Гарри услышал тяжкий вздох, когда слуга взглянул на своего старого господина Чуть постояв, Валентин стал поднимать нижнюю половину крышки гроба. Одной рукой справиться с этим ему было нелегко, и Гарри, страстно желавший поскорее все закончить и убраться восвояси, поспешил ему на помощь. Прикосновение к твердому дереву с перехватывающей дыхание силой всколыхнуло воспоминание о ночном кошмаре: разверстая пасть бездны, поднимающийся со своего ложа иллюзионист. Ничего похожего, однако, не произошло. Сейчас телу Сванна не помешало бы чуть больше жизни: мужчиной он был крупным, и окоченевший труп не желал двигаться. Простейшая задача — вынуть из гроба покойника — затребовала все внимание и силы. Наконец, с огромной неохотой, иллюзионист покинул колыбель.

— Так… — задыхаясь, проговорил Валентин. — Теперь вниз.

Когда они пошли к двери, что-то вспыхнуло на улице — во всяком случае, им так показалось, поскольку в комнате вдруг стало заметно светлее. Свет не щадил их ношу, он обнажил грубость наложенной на лицо Сванна косметики и расцвет тлена под ней. У Гарри было лишь мгновение, чтоб насладиться зрелищем этих прелестей. В следующий миг свечение резко усилилось, и д'Амур понял, что источник его находился не снаружи, а внутри комнаты.

Он поднял глаза на Валентина, и сердце его болезненно сжалось. К слуге свет отнесся с меньшим снисхождением, чем к господину. С лица Валентина будто живьем содрали кожу. Гарри лишь мельком увидел, что обнажил свет — его внимание сразу же отвлекли другие события, — но разглядел он достаточно, чтобы понять: в рискованном предприятии он уже не мог положиться на Валентина в той мере, на какую рассчитывал.

— Выносите его отсюда, скорее! — крикнул Валентин.

Он отпустил ноги Сванна, предоставив Гарри управляться с покойником собственными силами. Мертвое тело не стало более послушным. Гарри успел сделать два мучительных шага к выходу, и тут события приняли катастрофический оборот.

д'Амур услышал, как Валентин выругался. Подняв голову, Гарри замер. С поверхности зеркала исчезло отражение. Что-то всплывало из его жидких глубин, волоча за собою шлейф света.

— Что это? — выдохнул Гарри.

— Кастрат, — ответил Валентин. — Идите скорее.

Однако выполнить панический приказ Валентина времени не хватило, поскольку жидкое нечто, взломав поверхность зеркала, наполнило комнату. Гарри ошибся: оно не волочило за собой свет — оно само являлось светом. Точнее, выползающая тварь вся светилась изнутри кипевшим в ней зловещим пламенем Бывший в прежней жизни человеком, Кастрат обладал огромным телом с необъятным брюхом и грудью неолитической Венеры. Беснующийся огонь невероятно исказил это тело, он рвался наружу из кистей рук и пупка, бил изо рта и ноздрей, преображая их в единую пламенеющую рваную рану. В полном согласии со своим именем тварь была бесполой: из дыры в паху тоже бил свет, под лучами которого сразу же стали увядать и осыпаться цветы. Комната мгновенно наполнилась зловонием гниющих растений.