Они лежали так долго. Он не знал, прошли секунды или минуты. Первой пошевелилась она — села и завернулась в платье. Это движение заставило Грилло открыть глаза.

Эллен завязала пояс и направилась к двери.

— Подожди, — сказал он. Дело было не закончено.

— В следующий раз, — сказала она.

— Что?

— Ты слышал, — последовал ответ. — В следующий раз.

Он встал, опасаясь, что теперь его возбуждение покажется ей смешным. Грилло рассердил ее отказ продолжать. Она смотрела с легкой улыбкой.

— Это только начало, — сказала она, растирая шею в тех местах, где он ее укусил.

— И что мне теперь делать?

Она открыла дверь. Прохладный ветерок повеял ему в лицо.

— Оближи пальцы.

Он вспомнил про раздавшийся звук и ожидал увидеть удирающего от замочной скважины Филипа. Но там никого не было.

— Кофе? — спросила она и, не дожидаясь ответа, направилась на кухню. Грилло стоял и смотрел ей вслед. Его тело, ослабленное болезнью, отреагировало на прилив адреналина — конечности мелко задрожали.

Он слушал звуки приготовления кофе: плеск воды, звяканье чашек. Ни о чем не думая, он поднес пальцы, пахнущие ею, к своему носу и к губам.

Юморист Ламар вылез из лимузина перед домом Бадди Вэнса и попытался согнать с лица улыбку. Ему и в лучшие времена такое удавалось с трудом, а теперь, когда его старый партнер умер и осталось так много непрощенных обид, это оказалось практически невозможно. Каждое действие рождает реакцию, и реакцией Ламара на смерть была улыбка.

Он читал однажды о происхождении улыбки. Какой-то антрополог выдвинул теорию, что улыбка была сложным проявлением реакции человекообразной обезьяны на нежеланных членов племени — на больных и слабых. Она означала: «Ты для нас помеха. Убирайся». Из этого отвергающего мимического жеста родился смех — оскал, обнажающий зубы.

В сущности, он выражал презрение, утверждал слабость объекта насмешки — кого-то, кого гнали прочь подобными гримасами.

Ламар не знал, насколько теория подтверждалась фактами, но он достаточно долго проработал на эстраде, чтобы находить ее вполне правдоподобной. Как и Бадди, он сделал себе состояние, изображая дурака. По его мнению, разница между ними состояла в том (и многие друзья с ним соглашались), что Бадди и вправду был дурак. Это не значит, что Ламар не тосковал по Вэнсу. Они работали вместе четырнадцать лет, и после ухода бывшего партнера Ламар чувствовал себя несчастным, хотя в последнее время они были в ссоре.

Поэтому Ламар лишь однажды, и то случайно, встречался с прекрасной Рошелью — на благотворительном приеме, где Ламар и его жена Тэмми оказались за соседними столиками с Бадди и его «невестой года». Это определение Ламар несколько раз использовал в своих шоу, и оно неизменно вызывало бурю хохота. За обедом ему удалось перекинуться с Рошелью парой слов, когда жених удалился освободить мочевой пузырь от выпитого шампанского. Разговор получился коротким — едва Ламар увидел, что Бадди его заметил, он сразу вернулся на место. Видимо, ему удалось произвести впечатление на Рошель, раз она лично ему позвонила и пригласила в Кони-Ай на вечер памяти. Он убедил Тэмми, что ей будет скучно на поминках, и приехал на день раньше, чтобы побыть наедине с вдовой.

— Прекрасно выглядишь, — сказал он, переступая порог особняка.

— Могло быть хуже, — ответила Рошель.

Ламар понял ее ответ только через час, когда она рассказала, что прием назначил сам хозяин дома.

— Ты имеешь в виду, что он знал о своей смерти?

— Нет. Я имею в виду, что он вернулся.

Если бы он был пьян, то ответил бы на это какой-нибудь старой шуткой. Но он понял — она говорит абсолютно серьезно, и обрадовался, что трезв.

— Ты имеешь в виду… его дух?

— Вполне подходящее слово. Я точно не знаю. Я не верующая и не знаю, как это объяснить.

— Ты же носишь распятие, — заметил Ламар.

— Оно принадлежало моей матери. Раньше я никогда его не надевала.

— А почему надела сейчас? Ты чего-то боишься?

Она налила им обоим водки и выпила. Для алкоголя рановато, но ей нужно было расслабиться.

— Да, пожалуй.

— И где Бадди сейчас? — спросил Ламар, удивляясь, как ему удается сохранить серьезное выражение лица — В смысле… он в доме?

— Не знаю. Он пришел среди ночи, сказал, что хочет устроить прием, потом ушел.

— А чек он оставил?

— Я не шучу.

— Извини. Ты права.

— Он сказал, что хочет, чтобы все пришли и отпраздновали его смерть.

— Выпью за это. — Ламар поднял свой стакан. — Где бы ты ни был, Бадди. Сколь! [11]

Он выпил, потом извинился и вышел в туалет. Интересная женщина, думал он по пути, хотя и не в себе. Похоже, слухи верны, она точно сидит на таблетках, но он и сам не без греха. Укрывшись в ванной черного мрамора, где по стенам были развешаны злобные маски, он сделал несколько дорожек кокаина, вынюхал и расслабился. Его мысли вернулись к красавице, оставшейся внизу. Он возьмет ее. Может, даже в постели Бадди, а после — вытрется его полотенцем.