Шрифт:
Моя женщина. Моя половина. Мой свет. Моя светлая сторона.
Раскачиваясь, догоняю ее уже на последнем спазме.
Не успеваю... Подсознательно не успею выскочить...
Наполняю собой до отказа.
Потом весьма продолжительное забытье. Мы молча спаиваемся - Лена держит меня за шею, словно опасается, что сбегу.
Я тоже. Боюсь глаза закрыть - кажется, что растворится как сон.
Через десять минут в себя приходит, скользит губами по моей щеке, в уголок губ целует.
А я, сука, еще хочу.
Отвожу одну ее ногу в сторону и снова погружаюсь. Держась друг за друга и целуясь, двигаемся в унисон. Лена не отстает, послушно, шаг в шаг, идет за мной.
Вспыхивает, заводится, танцует, четко попадая в заданный мною ритм. Я вижу ее пределы, безошибочно нащупываю границы ее чувственности. Глубокий вдох, рваный выдох, плавное движение бедрами, и мы вместе улетаем.
Даже для меня слишком - вырубает почти сразу. Лена подо мной, мои губы на ее шее, ее дыхание в моих волосах.
Мне снится ее любовь. Огромная, светлая и чистая. Я вижу ее в ее голубых глазах и широкой улыбке, чувствую всем сердцем, эгоистично забираю всю себе, кутаюсь в нее как в одеяло. Наполняюсь как живой водой.
Пробуждаюсь сложно. Сон яркий и такой будоражащий, что я борюсь за него до последнего.
– Ян!
– просачивается в сознание голос Лены.
– Ян, проснись!..
Распахиваю глаза и вижу над собой ее взволнованное лицо.
– Ян!..
– шепчет проникновенно.
– Я тебя люблю!
Я сплю еще?
Поднимаю тяжелую ото сна руку, кладу на ее затылок и зарываюсь пальцами в волосы.
Не сплю?
– Я тебя люблю, слышишь?.. Так сильно тебя люблю!
Глава 63
– А бабушки, дедушки у вас были?
– Были. Сейчас уже никого нет.
– отвечает Ян, пропуская мои пряди сквозь пальцы.
– У меня только бабушка была. Тоже умерла. Дедушку вообще не помню. Он погиб, когда еще молодым был.
– Почему мать тебя в свою новую семью не забрала?
Сидя верхом на Яне, я не могу перестать трогать его. Глажу ладонями рельефные плечи, обвожу кончиком пальца татуировки.
– Не знаю. Я же с бабушкой жила, наверное, это она не захотела меня отдавать.
– А ты сама хотела?
Я задумываюсь. У нас с бабушкой была очень сильная связь, она меня с пеленок растила, и в первый класс она увела, и уроки со мной делала. Мне было хорошо с ней.
Но мама... мне всегда ее не хватало. Я росла с чувством тоски по ней и в вечном ожидании.
Да, в глубине души я хотела, чтобы она забрала меня к себе. Глупая, надеялась, она позволит мне помогать с малышкой сестренкой, но мама не позвала. Присылала мне фото Сонечки на телефон пар раз месяц.
– Думаю, да, хотела.
– отвечаю честно.
– Хотелось жить в настоящей семье.
Руки Яна обвивают мое тело и сжимают талию. Я целую его татуировку за ухом и вдыхаю запах кожи.
– А ты?
– Что я?..
– Почему ваша мама не живет с вами?
– Потому что здесь ей было опасно, и отец отправил ее заграницу.
То, о чем говорил мне Ян. Меня заграницу они только силой вывезут.
– Она согласилась?
– спрашиваю тихо.
Боли, тоски и сожалений в его голосе нет, но это не значит, что разлуку с мамой он перенес легко.
– У нее не было выбора, Лен... Так сложились обстоятельства.
– Тогда почему ваш отец не отправил с ней и вас с Адамом?
Ян сдержанно вздыхает и, ведя руками вдоль позвоночника вверх, поддевает носом мой подбородок и целует шею. Прокатившаяся по телу волна отзывается спазмом в самом низу живота.
– Потому что иначе все потеряло бы смысл... Он воспитывал мужчин.
– Но это жестоко... по отношению к вам.
– Мы не теряем связь.
– говорит он так, словно это нормально.
– Созваниваемся периодически...
– Но не встречаетесь?..
– Как-нибудь встретимся... когда утихнет шторм.
Меня дико пугает и этот шторм, и то, как буднично он о нем говорит. Я не хочу, что он задел нас и разметал по разные стороны. Я уже не смогу без него.
– А когда он закончится, Ян?..
– Закончится... когда-нибудь...
– Ну, а другие родственники? Есть же у вас еще кто-нибудь? Братья или сестры твоей мамы или отца? Как они живут?
– Никого нет. Только брат отца и его дочь, которая тоже где-то заграницей тусуется.