– Свет. Музыка, – сказал Сэм, и в гостиной тут же зажглись лампы, а из колонок раздались тягучие ритмы прогрессивного рока. – Мама, я приехал!

– Хорошо, – ответила София из кухни.

– Сегодня припозднился, – сказала она, когда сын уселся на табурете.

Робот-помощник принял от Софии тарелки и поставил перед Сэмом.

– Ездил в лагерь, где хотят вторую базу строить, – сказал он. – Составил план застройки. Будем партию строителей запускать отдельной линией. С основного конвейера пока на космопорт всех забирают… Ты ужинала-то сама?

– Ужинала-ужинала, ешь… Так что им сдался этот космопорт?

– Ну как же, мама. Сколько с Земли и с других планет людей переселяется. Нынешний не справляется.

– Все летят, а атмосферу еще не наладили!

Сэм согласился, что нынешняя атмосфера не пригодна для людей, но специалисты трудятся, обогащают воздух и сажают зелень. Конечно, понадобится много лет, прежде чем все смогут передвигаться без скафандров, однако в их отделе Кайл Лимба придумал беспроводную подачу воздуха. Это как минимум суперидея, а как максимум – решение проблем с перенаселением Земли.

– Все переселятся сюда. Это не решение проблемы, – сказала София.

– Многие останутся. Здесь ещё нет земных условий.

Пока сын говорил, мама, подперев подбородок рукой, слушала и не спускала с него глаз. В мире нет ничего сильнее материнской любви. Любое сыновье движение, любой жест, улыбка, шевеление носом, – всё вызывало у матери трепет, понятный только ей одной.

– Как приехал ваш Лимба, ты сам не свой. Носишься с идеями, с роботами. Ох, и неблагодарная работа, я скажу… Ещё и к профессору собираешься… Лучше, как Громовы, на природе сутками торчать, всё полезнее.

– Кстати, я сегодня их видел. Озеленяют квадрат будущей второй базы.

– Как я тут одна буду?!

– Мама! Прекрати! Куча помощников в доме!

– Ты же знаешь, что я не терплю этих железяк. Только из-за тебя соглашаюсь на такое соседство. Ты на меня не дуйся. Три месяца в дороге к профессору, у него сколько-то пробудешь, три месяца на обратный путь…

– Мама, ложись спать, я всё давно решил. Что теперь по десять раз обсуждать.

Сэм передал тарелки роботу и ушёл к себе. Сел в кресло-качалку, настроил на нём лёгкий массаж и принялся за очередную книгу. На чтение его подсадил в детстве отец. Он работал на космическом корабле, собиравшем мусор на околоземной орбите, а когда приезжал после длительной поездки, то садился на стул у кровати сына и часами рассказывал о книгах, за которыми коротал долгие вечера. Сэм обожал слушать монологи отца о выдуманных мирах и не любил – о его работе. Что может быть скучнее профессии космического мусорщика?! Монотонные будни, одни и те же пейзажи за окном иллюминатора, чёрная глубина бесконечности вокруг. То ли дело другие большие дяди, чьи лица мелькали на экранах: уверенные, вещающие о технической революции. Они изменяли привычный мир, внедряли в жизнь человека роботов, и больше не надо было мучиться, ведь всю грязную работу за тебя делали «меха»: убирались, мыли тротуары, готовили еду. У людей появилось свободное время. Человечество вошло в золотой век: чтение, музыка, галереи и выставки, концерты и театры, – можно было делать что угодно и когда угодно.

Однако отец Сэма продолжил собирать мусор. Риккетс-младший не понял, зачем отец конкурировал с роботами, выполнявшими за сутки три-четыре нормы, осознанно идя на ежедневный риск, и когда метеорит прошил их космический корабль, превратив его в груду маленьких обломков, не почувствовал ничего, кроме досады. Осознание к Сэму пришло позже: он зауважал отца и его гордую профессию, но это не повлияло на решение стать создателем «мехов»…

Выглянув на рассвете в окно, Надя заметила на небе грозную тучу. Порыв ветра ударил по стеклу. Гром по-хозяйски наплыл раскатом. Небо озарили вспышки молний. Глухим выстрелом бахнуло где-то рядом, наступила тишина, и полил дождь. Надя долго смотрела на падающие капли, не удержалась, отворила створку и вдохнула запах влажной земли. Дождь усилился и полил мощным потоком.

Спустя час девушка отправилась на совещание. Надя была сама не своя, ругалась и спорила, придираясь к мелочам и заставляя подчинённых нервничать. Все удивлялись, но не противоречили, предпочитая соглашаться с доводами руководительницы. Только отец отстаивал свою точку зрения, но к обеду устал и демонстративно удалился. Оглядывая скисшие лица, Надя думала: «Уйду, надоели все до чёртиков! И отец туда же!»

За обедом помирились. Роман оттаял.

– Закончим с этим квадратом, и я переведусь на завод, – сказала Надя.

Старик выслушал её, затем неожиданно улыбнулся и ответил шуткой:

– После дождичка в четверг ты на завод пойдёшь!

– Сегодня как раз четверг! – засмеялась дочь.

Надя ждала от отца очередных наставлений о том, что выбранный путь их семьи – это природа, но он только спросил:

– Не раздумала, значит?

Надя не ответила, крутя в руках кофейную чашечку. Посмотрела на Романа с надеждой, и отцово сердце наполнилось радостью. Он глядел на родную кровинку и будто себя видел в зеркале: громовская настойчивость брала верх над любыми препятствиями, и если уж что взбрело в голову, то никогда не отступится.

– Я тебе так скажу, дочка. Если хочешь пойти на завод, попробуй, но не обрубай концы. Наша миссия важна для человечества. Озеленение спасёт тысячи людей, ведь невозможно жить полноценно, нося всю жизнь скафандр на голове… Ты видишь в роботах будущее – пусть так, я не перечу, однако без воздуха всем придётся вернуться обратно на Землю. – Роман забарабанил пальцами по столу. – Я старый, и, может, неправильно мыслю. Вы – молодёжь, за вами прогресс.

– Важно, чтобы технологии и природа находились в единении.