– Что с тобой?

Длинное тело выгнуло, бледными пальцами он вцепился в подлокотники.

– Рене!

Я была близко, очень близко, но не успела на шаг. От самой растрёпанной макушки всё его тело прошила крупная дрожь, из горла вырвался ещё один стон. Я моргнула… Там, где только что сидел человек, на сиденье опустился бесформенной тряпочкой халат Вергена.

– Рене?..

Из-под шёлковых складок выглянула пёстрая птичья голова. Круглые жёлтые глаза, тусклые, утратившие живой блеск, нашли мой ошарашенный взгляд. Икнув, я медленно протянула к сычику ладонь, и он тут же клюнул подрагивающие пальцы.

– Как это прекратить? – заикаясь, прошептала я.

Сыч по имени Рене ничего не ответил.

***

Глава 4.1

Вот и поговорили!

Я попыталась взять птицу, то есть птица, в ладони, но сычик увернулся и вспорхнул повыше. И выглядел при этом крайне обиженным.

– Рене! Но это же не я с тобой так поступаю! Меня-то за что?..

А пернатый птах ещё и жёлтые свои глазищи прижмурил. Я растерянно застыла над столиком с остатками скромной трапезы. Сначала потянулась всё убрать, но сразу же отдёрнула руки: пусть посуда стоит до утра как свидетельство того, что эта беседа мне не приснилась.

Беседа… Пребывание в теле человека длилось всего около двух часов, и наш разговор скакал с пятого на десятое. Знала бы заранее – подготовилась, список вопросов составила. Продолжая прокручивать в голове сказанное тощим альнардцем, я снова обратилась к сычу, уговаривая слететь пониже и поговорить, то есть я бы спрашивала, а он, допустим, правым крылом махал при утвердительном ответе, а левым при отрицательном. Или лапкой дёргал. Рене махать и дёргать чем бы то ни было отказывался, и всем своим нахохлившимся пёстрым видом выражал вселенскую скорбь. Вот же вредный тип!

Халат я встряхнула, проверяя, не посыплются ли из него перья, и положила на банкетку в изножье кровати: вдруг ночью опять перекинется. А вот это есть крайне неловкий момент: по всему выходило, что полтора года в женской спальне обитал молодой мужчина, который, который… Я прижала ладони к полыхнувшим жаром щекам. Я и сейчас была в халате, а из ванной случалось выходить, обернувшись купальной простынёй, и переодевалась не всегда за ширмой, а сидя на постели. И… Верген приезжал редко, может, всего раз шесть, оставаясь в замке на пять-семь дней, и несколько раз он был здесь, в моей спальне. Нравилось мне или нет, но я всё ещё оставалась его женой, о которой он заботился как умел, и болезнь не являлась весомым препятствием для… От нахлынувшего стыда я забыла как дышать. В полнейшем смятении покосилась на Рене, но тот, судя по всему, моих терзаний нисколько не разделял. Чей разум главенствует, когда человек в теле сыча? Хорошо бы его в те моменты в спальне вообще не было! Но разве теперь вспомнить!

Ох, балда ты, Гердерия: нашла о чём страдать, когда такая проблема свалилась!

А птиц, будто сообразив что-то, перелетел с высокого изголовья кровати на свою клетку, обозначив таким образом некую дистанцию: двигай, мол, полог, отгораживайся и спи спокойно, глупая женщина.

Я просочилась в ванную, впервые порадовавшись отсутствию в ней окон, и тщательно заперлась. Представив, как маленький сычик выламывает толстую дверь, едва не захохотала в голос. Приняла ванну, продолжая прокручивать в голове наш сбивчивый диалог. По всему выходило, что искать мерзавца, причастного к приключившейся с Рене беде, надо в том самом далёком Альнарде, где, ко всему прочему, жила его семья (кстати, он не пояснил, кто входит в её состав: мать, отец, жена, дети?). И в альнардских же землях, возможно, могли обитать маги, способные решить проблему этого крылатого товарища. Хотя бы заклятие снять. Но вот уже полтора года сыч жил в Бейгор-Хейле и никуда дальше окрестных лесов не улетал. Почему? Обязательно спрошу при случае. Скорее бы этот случай настал!

Я тщательно закуталась в халат, радуясь, что он плотный, без всяких игривых разрезов, вырезов и кокетливых кружавчиков, и вернулась в спальню. Рене дремал внутри клетки, но я всё-таки приблизилась и медленно просунула пальцы сквозь прутья.

– Эй. Не дуйся на меня, чудо в перьях. Я очень тебе сочувствую и хотела бы помочь. Твои обращения в человека – они спонтанны, или ты можешь их контролировать? Как часто это происходит? Тебе известно, как снять твоё заклятие? Хоть глазищами своими поочерёдно поморгай, что ли, в знак того, что понимаешь! Мы ведь не договорили…

За пальцы меня не тяпнули, и вздохнул птиц совсем по-человечески. Другого ответа я не получила.

***

Глава 4.2

Утром опустевшая вазочка и кружка с кувшином, тоже пустые, стояли там, где я их оставила. Пустой оказалась и клетка, и моя комната, значит, второй обитатель этих стен упорхнул, когда я уснула. Я вдруг ярко представила, как маленький сыч машет крылышками над отвесной скалой, над едва различимой полоской ручья там, глубоко внизу, и в этот момент его тело снова меняет очертания, вытягивается, увеличивается, пропадают пёстрые перья с бледной гладкой кожи… Вздрогнула. Велейна милостивая, не допусти! Обращения в человека, к счастью, происходили оба раза не над ущельем, не в небе, но я не знаю, закономерность это или случайность.

Подбежала к приоткрытому окну, поискала глазами заколдованную птичку. Какое там!.. Оказывается, тревожиться о том, что маленькая птица может оказаться добычей куда более крупного хищника или мальчишки, метко стреляющего из рогатки, например, не шло ни в какой сравнение со страхом за человека, оказавшегося в человеческом теле высоко над землёй. Вот же угораздило.

– Рене, недоразумение лохматое, – жалобно позвала я, протягивая ниточку в сторону неприветливых хвойных деревьев, выстроившихся тёмной полосой на той стороне ущелья. В тяжёлое, серое с самого утра небо. – Будь осторожнее, а?