Я ждала дальнейших откровений, пыталась понять, что же такого отвратительного вытворял парень, что предпочёл быть для семьи мертвецом, но ничего больше не дождалась. Я слишком мало его знала, чтобы судить наверняка, но не производил Рене впечатление мерзавца и подлеца. Вот за то, что руки распускал, стоило ответить оплеухой, а в остальном…

– Понятно, что ничего не понятно, – вздохнула я. – Охоте отец научил?

Вельвинд покачал головой, пропустил меж пальцев камешек на шнурке.

– Нет, конечно, много рассказывал, брал с собой в лес, показывал следы, мне тогда лет шесть-семь было.

– А потом?..

– А потом нет.

Первого хнума Рене, если не врал, добыл в шестнадцать…

– Давай, пожалуй, всё же займёмся твоим имперским, – решил сыч.

Я растерянно моргнула, а он уже вытаскивал из ящичка книги.

***

Что-то неуловимо изменилось. Став опять сычиком на следующие несколько дней, Рене по-прежнему перелетал поближе, заглядывал в лицо круглыми птичьими глазами, подставлял пернатую голову под ладонь, но… Прежде я гладила его пёрышки безо всякого стеснения, а теперь, привычно протягивая руку, вспоминала тот дурацкий момент в галерее, и почти всегда убирала ладонь, либо позволяла себе короткое неловкое поглаживание. Сыч глядел огорчённо, но за пальцы больше не хватал, на ласке не настаивал. Я несколько раз садилась писать Ализарде: одним из самых простых и быстрых способов достать нужные сведения о магах было обращение к ней. Лиз умела очаровывать и спрашивать так, что ей трудно было отказать, и Лиз жила в столице и имела полную свободу передвижения. Вот только впутывать её в свои дела не хотелось. Если о моих планах побега она знала, то о существовании Рене – нет. Как просить её добыть список, не вдаваясь в объяснения, я так и не придумала, а без объяснений не обойтись, тётя обязательно начнёт выпытывать, зачем мне это. А если узнает Верген… Подставлять тётю я не могла.Тайна не любит большого количества участников, иначе перестаёт быть тайной.

Рене вообще вёл себя беспокойно, улетал нечасто и ненадолго, а в комнате не спешил забираться в клетку, то замирал неподвижно с открытыми глазами, то вертелся около меня. Я подобрала с пола несколько выпавших перьев, по привычке сложила в шкатулку, рассмотрев каждое: вдруг?.. Но ничего особенного в пёрышках не было, а птица не спешила оборачиваться человеком насовсем. Прогуляться по саду я выходила всего дважды, слишком ветрено стало в замке. Чуть спокойнее было гулять на галерее, но в каждую из прогулок меня сопровождал сычик, бесцеремонно садясь на плечо. Обманчиво-вальяжный котище, не упускавший случая добраться до лакомой добычи, в одну из вылазок пробежал мимо, даже не повернув головы. И я ни с того ни с сего начала испытывать неясную тревогу, передавшуюся, кажется, от маленькой совы. Засыпала и просыпалась, чувствуя приближение беды, но не улавливая направления. Верген нагрянет раньше срока и я не успею спрятать Рене? Притащит с собой очередного костолома, после осмотра которого я неделю буду приходить в себя? Болезнь выпустит новое щупальце, ядовитее прежних?

Определённые знаки сычик всё же подавал. Например, по-особому махал крыльями, оповещая о скором превращении, чтобы я успела вынуть из тайника его одежду и отвернуться, позволяя человеку прийти в себя, от души ругнуться и одеться. В этот раз никаких ругательств не прозвучало.

– Успел, хвала всем богам, и вашему пакостному Мардену тоже! Ясного вечера, Гердерия.

– Обычно ясным называют утро, – мягко поправила я и повернулась, определив, что птиц успел прикрыть наготу.

– Приходил бы утром – было бы ясное утро, – нервно согласился Рене. – Дэри, послушай. Я очень боялся опоздать, ведь никакого режима обмена телами с этим вредным воробьём у меня нет, но, к счастью, всё получилось. И хорошо бы хватило времени! Если ты умеешь договариваться с вашей милосердной богиней – самое время просить.

Я как раз доставала свежее полотенце для него: в прошлый раз вельвинд не успел «почистить пёрышки» и, я знала, непременно захочет принять ванну сейчас.

– О чём? Что случилось, Рене?!

Он выглядел непривычно серьёзным, сосредоточенным и отсутствующим одновременно, в криво зашнурованной на груди рубахе, с пятнышком грязи на скуле.

– Каменный великан просыпается.

– Кто?!

– Так у нас говорят: великан ворочается во сне, тревожа горы. Иначе говоря, будет землетрясение.

Я распахнула глаза.

– Но… Я ничего не слышу.

– Я слышу. В этом замке есть надёжное укрытие? Надо отвести твоих людей туда.

– В подземельях, – кивнула я, чувствуя, как под кожу холодком заползает страх. – Они зачарованы и способны выдержать даже конец света.

Вельвинд рассеянно хмыкнул.

– Очень надеюсь, что до конца света не дойдёт. Беги в укрытие, Дэри. Уводи слуг и спрячься сама, и прошу тебя, будь осторожна.

Он бегло погладил меня по щеке, быстро отдёрнул руку. Я выронила полотенце.

– Погоди, а ты?!

– А я попробую его остановить, – очень серьёзно сказал сыч. – Мне надо на ту башню, оттуда удобнее всего… Если не справлюсь, заденет не только твой замок, но и деревню внизу, и река не остановит… Предупредить Бейгорлаун не успеваем, значит, я должен успеть успокоить вашего великана, усыпить… Уходи, Дэри, и сиди тихо-тихо. Нет времени на споры и уговоры. Уходи, скорее.

– Ты с ума сошёл?! Как ты будешь останавливать…это?! Ты же говорил, что магия тебя покинула, а здесь иначе никак!

– Можно иначе, надо пробовать. Дэри, ты сама справишься или мне тебя проводить и проследить, чтобы все люди спрятались?! – рявкнул он.

– Нет, я…

Рене кивнул, открыл дверь, огляделся и бесшумной тенью выскользнул в коридор. Когда я вылетела следом, увидела лишь тёмный силуэт в конце.

Бейгор-Хейл выдерживал все капризы гор. Снежные лавины обходили замок и деревню внизу стороной, камнепады случались далеко отсюда, не угрожая нам: предки Данвелов умели договариваться с местными богами и природой, сами либо с помощью приглашённых магов. Самарис Данвел не умел; разрушения замок получил по его вине, приняв на себя всю боль от предательства айты Синри, матери Лиз, сбежавшей от мужа с каким-то молодчиком, оставившей маленькую дочь и больше о ней не вспомнившей. Но защиту подземных помещений гнев и обида деда не сломали, на совесть выстроили ту защиту: я немного понимала в светящихся знаках, нанесённых на стены и двери, но ощущала их силу и видела их целостность.