Так прошла неделя. Москва молчала. Скорин, не имея санкции, не мог приступить к вербовке полковника, не имея источника, не мог получить ту "ценную информацию", ради передачи которой была задумана операция "Троянский конь". Шлоссер терялся в догадках, не понимая, почему русские не санкционируют приобретение такого ценного агента. Полковник Редлих прилетел в Таллинн. Повторную командировку полковника в Таллинн решил неожиданный визит Канариса к начальнику генштаба Гальдеру. Адмирал и генерал-полковник пришли к решению в случае удачного завершения операции полковника Редлиха обвинить в шпионаже в пользу России и расстрелять, дабы у Москвы не возникло сомнений в правдивости полученной информации.

Фрегатен-капитан Целлариус, получив соответствующее распоряжение адмирала, завел на полковника генштаба дело, аккуратно подшивал в него копии донесений капитана Кригера в Москву. Полковник понимал, что его используют в какой-то большой игре, и, ожидая благодарности, распинался в заверениях дружбы перед Шлоссером, Кригером и Целлариусом.

Все было готово, но Москва молчала.

С того дня, как Скорин рассказал Лоте о "маленьком человечке", отношения между ними изменились. Они часто гуляли вместе, хотя Шлоссер по-прежнему не доверял Лоте полностью охрану разведчика, их совместные прогулки всячески поддерживал. Скорин, выполняя предписания врача, гулял два раза в день - от одиннадцати до двенадцати и от восемнадцати до девятнадцати. И в основном по одному и тому же маршруту. Шлоссера заинтересовала эта закономерность. Он даже сам дважды сопровождал Скорина, но ничего подозрительного не заметил. Скорин, пожаловавшись на боли в ноге, вновь стал ходить с тростью. Его сопровождал охранник под видом знакомого офицера, а иногда Лота. В таких случаях негласная охрана усиливалась.

Лоте нравились эти прогулки. Она представляла, как когда-нибудь будет рассказывать о том, что прогуливалась по Таллинну под руку с крупным русским разведчиком; конечно, она не упомянет о вооруженной охране. Лота слагала красноречивый рассказ, оснащая его все новыми подробностями. Русский оказывался то горилло-образным дикарем, то блестящим элегантным кавалером, по уши влюбленным в свою прекрасную телохранительницу. Иногда происходили погони и перестрелки. Эта часть рассказа еще не была окончательно отточена, Лота не придумала, кто за кем гнался и в кого ей приходилось стрелять.

Гуляя, Лота исподтишка рассматривала своего спутника Обычно спокойное, бесстрастное лицо русского в час прогулки преображалось. Капитан - как Лоте хотелось узнать его настоящее имя!
– о чем-то напряженно думал. Он хмурился, улыбался, казалось, мысленно с кем-то разговаривал, что-то доказывая, стучал по мостовой тростью. Глаза у него тоже менялись - то голубые, то синие, то совсем черные. Иногда он пристально смотрел на противоположную сторону улицы.

В тот день сразу после вечерней прогулки Шлоссер пригласил Скорина в библиотеку.

– Садитесь, капитан.
– Шлоссер показал на кресло, сам встал у книжных полок, вынул наугад какой-то том, открыл посредине.
– Как могло случиться, капитан, что ваш Центр не дает санкцию на вербовку?

– Думаю, перепроверяют, - ответил Скорин, разглядывая ручку трости.
– Почему я больше не встречаюсь с Лапиным?

– Полковник в десять раз интереснее. Вы имеете право на инициативу?
– Шлоссер захлопнул книгу, бросил ее на стол.
– Сегодня выйдете в эфир, повторите передачу о полковнике.

– Хорошо, барон. Но я должен увидеть Лапина, - настаивал Скорин.

Шлоссер чуть было не чертыхнулся. Два дня назад гестапо арестовало нескольких курсантов и среди них Лапина. Не может же барон все время вмешиваться в работу службы безопасности!

– Видно, он арестован?
– Скорин задумался.
– А ведь Центр одобрил вербовку Лапина и придает поступившей от него информации большое значение.
– Скорин любовно погладил ручку зажатой между колен трости.

Шлоссер, еле сдерживая себя, сказал:

– Сведения, которыми располагает полковник, интереснее, чем материалы паршивого курсанта.

– Вы абсолютно правы, барон, - спокойно ответил Скорин.
– Но Центр через другие каналы может узнать об аресте Лапина. Вы не подумали об этом?

Шлоссер представил себе разговор с Маггилем, неизбежное объяснение с Целлариусом. Как быстро все изменилось! Канарис не звонит, фрегатен-капитан стал другим человеком. На лице Маггиля вновь появилась сытая усмешка. Затаились и ждут. Если Георг фон Шлоссер ошибется, то вся свора накинется, даже трупа не оставят.

– Хорошо, капитан. Мне надо два дня.
– Повернув книжную полку, Шлоссер открыл маленький бар, где стояло несколько бутылок и рюмок.

– Подождем, разведчик обязан уметь ждать, - философски заметил Скорин.

– Хотите выпить?

– Благодарю, барон. Я устал и пойду спать. Вы не могли бы завтра от одиннадцати до двенадцати погулять со мной? Я хочу вам кое-что показать.

Шлоссер удержался от вопроса и ответил:

– Хорошо. Спокойной ночи, капитан.

– Спокойной ночи, барон.
– Скорин, тяжело опираясь на трость, вышел из библиотеки.