— Вы ошибаетесь: кое-что — вернее, кое-кого я видел очень ясно. Видел вас рядом со мной... И вот эту-то мечту я должен вырвать из своей души.

Ты ничего не ответила, Исабель.

Что ты могла добавить к своей долгой речи? Только по твоему молчанию я и поняла, как ты взволнована.

Что испытала ты, видя безупречную честность этого человека? Он признался: женясь на тебе, мог бы осуществить мечту всей жизни. И однако решил потерять всё... И тебя. Из любви к тебе.

Ты не напрасно упоминала великих первооткрывателей. В человеке, стоявшем перед тобой, ты увидела тот род отваги, о которой всегда мечтала сама. Он имел достоинства личностей, которыми ты восхищалась.

Сердце твоё билась так сильно, что ты поднесла к груди руку и сжала её в кулак.

Будто не обратив внимания на последнюю фразу дона Альваро, ты, как ни в чём не бывало, произнесла:

— Что касается всего прочего — я не знаю, что вы сделали с собаками моего брата, но слышу, как они бегут сюда. Они очень злые, знаю по опыту... Бегите: жалко будет, если они вас загрызут.

Но было поздно. В дверном проёме появилась грузная фигура Херонимо.

Я в ужасе вскочила с кресла.

Дон Альваро шагнул вперёд, прикрывая тебя. Но тебе защита была не нужна. Ты подошла прямо к Херонимо и гордо произнесла:

— Ах, братец, как ты, кстати, явился. У меня для тебя две хороших новости. Первая: аделантадо Менданья тебя не убьёт. Во всяком случае, на сей раз. И вторая: ты прав — не бывать двум петухам на одной навозной куче.

— Навозная куча — это, должно быть, ты?

— Кто же ещё? Можешь доложить отцу, что я ему покоряюсь. Склоняюсь перед его волей и уступаю его желанию. Всем его желаниям. Я выйду замуж за дона Альваро. И отправлюсь в Южное море. Искать Пятый континент.

«Ты сдержала слово.

Ваш брак был заключён через неделю, в мае 1586 года, в нашей церкви Святой Анны.

Что касается другого обещания — выйти в море, чтоб утолить своё неизбывное желание, — то с этим пришлось подождать.

Сражение только начиналось».

«Из всех событий 1586 года только твоя свадьба осталась у меня в памяти не как катастрофа. Она была, напротив, чудом. Образцом примирения в семье. Каждому досталось что-то своё. Херонимо был рад, что ты уйдёшь из дома к мужу. “Малыши” торжествовали, что ты вышла из заточения. А отцу хотя и пришло было в голову не уступать тебе и объявить, что брак с аделантадо для него самого уже не годится, но матушка взялась его остановить и представила ему твою капитуляцию как его собственную победу.

Сам он вернулся из поездки на рудники довольный. Он привёз оттуда несколько больших серебряных слитков, благодаря которым и уплатил твоё приданое. В конечном счёте дон Альваро получил не сорок тысяч дукатов, а пятьдесят.

Я говорила о том, как радовалась наша родня, но ещё ничего не сказала о твоих чувствах. Мучения прошедших месяцев сменила чистая радость — это было несомненно для всех. Судя по тому, как блестели твои глаза после первой брачной ночи, дону Альваро удалось тронуть твоё сердце. Ты вышла за того, о ком мечтала. Принадлежала ему вся — телом и душой.

А он, казалось, весь утопал в восторге и счастье. Брак с тобой казался ему главной встречей, главной удачей его жизни. Небесным даром. Он говорил вновь и вновь: с тобой для него опять всё возможно.

Яростно стремясь к золотым островам, он никогда и не думал о мирном семейном счастье. Теперь осуществилось то, о чём он объявил королю много лет тому назад: дон Альваро был женат на дочери знаменитого перуанского конкистадора. Тем самым он связывал оборванные некогда нити, ведущие к временам, когда ему покровительствовала святая Изабелла.

На самом деле страстная любовь к тебе ослепляла его. На богатство, доставшееся от тебя, ему было попросту наплевать. Он бы взял тебя нищую и неодетую. Ты это чувствовала.

Когда свадьбу сыграли, я ещё на несколько недель задержалась в Лиме, сколь можно дольше оттягивая момент отъезда в супружеский дом. Поэтому я уверена в том, что утверждаю. В связи с этим мне вспоминается одна сцена, когда я подглядела, как вы с доном Альваро обращаетесь друг с другом. Признаюсь, это воспоминание меня и теперь смущает, как будто вы занимались при мне чем-то таким, чего я не должна была видеть... Успокойся: ничего особенного. Это было на кухне, и вы просто кушали. Я никогда тебе об этом не говорила, потому что и тогда понимала, и теперь понимаю: там не в еде было дело...

А было так.

Обычай требовал, чтобы мы в семье Баррето каждый вечер ужинали все вместе. Исключая слуг-индейцев, рабов-негров, двух сестёр, принявших постриг, и меня, когда я была у мужа, все мужчины, женщины и дети нашего дома собирались вокруг хозяина, чтобы благодарить Господа и разделить трапезу. Это правило было установлено матушкой. Каждый вечер она ждала нас в комнате первого этажа под сводами. И никто из нас от мала до велика — ни Херонимо, ни кто-либо ещё из братьев — не смел не явиться в урочный час. За стол должны были садиться даже учителя фехтования. Про тебя было решено, что ты, несмотря на замужество, по-прежнему будешь сидеть рядом с отцом во главе стола, в то время как дон Альваро занимал место на другом конце. Никто не ожидал, что ты установишь новый закон. Я говорю “никто не ожидал”, потому что все знали, как ты любишь гомон большой семьи. Но ты объявила, что впредь вы с мужем будете ужинать у себя вдвоём, кроме воскресных и праздничных дней. Вдвоём? Совершенно неслыханное дело!