На табличке «Утилизация» глаза девушки замерли. Именно утилизация грозит ей в реальной жизни, разве это не подсказка?

Наташа начала дергать ручку двери, она не поддавалась. «Бежать дальше», – закономерная мысль. Но дверь открылась изнутри, девушка увидела знакомые лица.

– Топтунья, Урод! Я так по вам соскучилась! Помогите мне! – Девушка захлопнула за собой дверь и без сил упала на колени, а затем завалилась на правое бедро.

– Наташенька, прелестница, мы видим. – Топтунья показала указательным пальцем вверх. Там кружил робот-преследователь.

– Да уж, Топтунье-то повезло, а я здесь случайно оказался. – Засмеялся Урод. – Я пожить планировал. – Его сиповатый смех попадал в ритм выделяющегося на шее кадыка. А многочисленные висячие бородавки колыхались под свою никому неслышную мелодию.

– Ой, пожить он планировал, получишь раковую, вспомнишь, как случайно оказался. – Заворчала на него ласково Топтунья. Под ее черной водолазкой на тонком теле выделялась горка выше груди. Она начала расти совсем недавно.

– Я шутя, Наташа, очень рад тебя видеть! Что случилось? – Урод отъехал к своему рабочему столу, подальше от девушки, чтобы целиком ее рассмотреть. Глазные яблоки мужчины прокрутились на триста шестьдесят градусов внутрь орбит и вернулись на место.

Девушка пыталась отдышаться и не могла произнести ни слова.

– Что ты пристал? Что случилось? За третьими, знаешь, как следят? Каждое слово надо обдумывать! Наташенька, детка, чем тебе помочь? Ты меня проси, меня. – Топтунья тоже отъехала на своей коляске, готовясь рассказывать.

– Попей воды, эта хоть и с радиацией, но в твоей ситуации… – Урод не знал, как закончить фразу и просто протянул стакан воды девушке, а затем вернулся на прежнее место. Наташа, обливаясь теплыми струями, стекающими с щек, стала жадно поглощать предложенную воду.

– Я, Наташенька, раковая теперь. Боли уже начались, а опиумы мне не дают. Выписывают, а присылают пустые коробки. Я им: «Что случилось?». А они один ответ: «Лучевые!». Ну, какие лучевые? Они не знают, что это такое и как этим пользоваться! У них там своих забот хватает. Мясо живое жрут! – Топтунья активно жестикулировала. Как будто компенсировала движениями рук парализованные ноги.

– Тихо, тихо. Ты думаешь, ей хочется твое нытье перед смертью послушать? – Урод хриплым голосом перебил коллегу.

– Какой смертью? Это мы первые опасные. А у третьих аресты другие. Они поболтают, укольчик успокоительный вколят и отправят рожать. А кому рожать, Урод? Уродов и так хватает. – Топтунья не теряла веселого настроя от нервного напряжения.

– Спасибо! – Наконец, вырвалось у Наташи.

– Ты сиди-сиди, Наташенька, отдыхай. – Топтунья сделала паузу и повела свою коляску к стеклянному шкафу. Повернувшись спиной, она продолжила. – Так вот, про опиумы. Они эти опиумы себе в министерство на последний этаж забирают. Ты думаешь, они что-то решают, договариваются? Была я там раз, давно еще. Еду в вагоне, а глаза-то у меня, один выше, другой ниже. Я за повязкой черной и увидела: выходит, круглый такой, глаза большие-большие. Хохочет, а зрачки весь белок глаза закрыли. Я и поняла, не уродство это, а наркотики. Все они там такие. Вот и последний этаж себе заняли. Не должны первые жить на этом свете, не по-божески это. Это потомки неверующих и сомневающихся. А эти за жизнь держатся, не верят в новый мир. И создают его себе прямо при жизни. – Топтунья открыла шкаф и достала оттуда шприц и небольшую ампулу с прозрачной жидкостью. – Ты, Наташенька, девочка смышлёная, но неверующая. Это грех, грех. – Шприц наполнялся жидкостью.

– Начинается. Ты с ума сошла с этой наукой. – Урод повысил голос на свою коллегу, но остался на том же месте, не предприняв попыток остановить ее.

– Мне уже все равно. Топтунья, Урод, жить как раньше я не смогу. Даже не говори, что там у тебя. – Медленно произнесла девушка.

– Я и говорю, смышленая! Какие там уколы во время беседы колют, я знаю, сама их разрабатывала. Овощем останешься, как твой муженек. – Топтунья надавила на шток, и часть жидкости резко вылилась из цилиндра шприца вдоль иглы. Наташа поползла к старой подруге первой категории. После нескольких метров девушка смогла встать, и медленно направилась к инвалидной коляске с пожилой женщиной с серыми волосами, торчащими под черной облегающей шляпой с тонкими полями.

– Чтобы ты не сделала, я помню, как ты приходила ко мне, как смеялась, рассказывала про новые фильмы. Ты стала мне дочкой. Я тебя люблю. – Топтунья размахнулась и воткнула иглу прямо в живот девушки.

– Ай! – Наташа согнулась от неожиданной боли. Она рассчитывала, что укол будет сделан в другое место.

– Совсем старая стала! – Рявкнул Урод.

– Старая и больная! Прошу заметить! Ну, промахнулась. Наташенька, от укола не умрешь. – Топтунья развернулась корпусом к шкафу и взяла еще один заправленный шприц. – А это для бодрости. – На этот раз игла угодила в правое плечо.

– Смотри, Топтунья, тебя за это мучительной смертью убьют, как ты и боялась. И меня за собой потянешь, бабка. – Урод окончательно утратил способность изображать веселый настрой, его голос задрожал, а черный потрепанный костюм зашелестел от движений хозяина.

– На мой халат, думаю, сообразишь. – Топтунья сняла свой длинный черный драповый халат и протянула девушке, а сама оставшись в обтягивающей водолазке и протертых лосинах, поехала на коляске к прозрачной капсуле с надписью «Утилизация».