Большая часть команды спала, и никто не заметил нашего приближения, пока мы не спустились в расщелину, и капитан Ганоэ не выкрикнул в обычном матросском стиле знакомое:

– Корабль ахой!

Это неожиданное приветствие подняло капитана Баттелла на ноги, но на мгновение он был слишком поражен, чтобы что-либо ответить.

Опомнившись, он подошел и крепко стиснул руку капитана Ганоэ, воскликнув:

– Как вы здесь оказались? Я как раз думал о том, как было бы удачно, если бы вы, догадавшись о нашем затруднительном положении, пришли нам на помощь с лебедкой и еще несколькими канатами и шкивами.

– Именно так мы и поступили, – сказал капитан Ганоэ. – Джек следил за вами из своей обсерватории на вершине ледяной горы, которая покрывает место упокоения Ледяного короля. Как только мы обнаружили вас, мы отправились к вам на помощь с санями, нагруженными такими приспособлениями, в которых вы, как нам показалось, больше всего нуждались.

– Это действительно удача, – сказал Баттелл. – Мы уже почти выдохлись от усилий, которые нам пришлось приложить, чтобы добраться до этой расщелины, и вот теперь, когда мы оказались здесь, мы понимаем, что наши трудности отнюдь не исчерпаны, и нам очень важно перебраться через хребет и приступить к исследованию западной части этого огромного острова из пепла и льда.

Пока он говорил, наши сани показались над пропастью, и люди сразу же присоединились к нам. Хьюстон, выступая в роли представителя наших норвежских моряков, сказал:

– Лиф и Эрик просят разрешить им завершить работу по переносу саней с грузом на западную сторону.

– Передайте им, – сказал капитан, – пусть действуют по своему усмотрению и примут нашу благодарность за оказанные услуги.

Через несколько минут они установили канаты, шкивы и шкворень и дали нам понять, что собаки обеспечат всю необходимую энергию. Вскоре одна из упряжек медленно, но верно понеслась вверх по крутому склону к вершине.

Мы наблюдали за ними несколько минут, когда капитан Гано сказал:

– Я думаю, мы можем спокойно оставить это дело норвежцам и начать возвращение на корабль.

– Я готов довериться им, – сказал Баттелл, – и важно, чтобы мы незамедлительно приступили к сопоставлению наблюдений и составлению планов на будущее. Я чувствую, что нельзя терять время». И, дав несколько указаний Брауну, который был выбран бригадиром на прокладке дороги, чтобы тот оказал посильную помощь, мы отправились пешком к кораблю, что составляло от пяти до шести миль.

На обратном пути Баттелл вкратце рассказал нам о своих наблюдениях и выводах, к которым он пришел.

– Когда мы покинули корабль, – сказал он, – мы взяли юго-восточное направление. Холод был сильным, но благодаря нашим тщательным приготовлениям мы не пострадали так сильно, как можно было бы ожидать. Мы достигли открытой воды через три дня, но берег был настолько обрывистым, что мы не смогли спустить на воду наши лодки-сани и обойти их под парусами, как я предполагал. Поэтому мы продолжили наше путешествие вокруг ледяного поля на север, как и начали его. Общее направление береговой линии в этой точке было с юго-запада на северо-восток. Скорость движения была довольно хорошей, и мы успешно шли около недели, а затем начались проблемы. Вся поверхность была покрыта вулканическим пеплом на неопределенную глубину.

– Поверхность была, очевидно, новой формацией, но тщательное изучение показало, что она покрывала более древнюю формацию очень значительной толщины. Наши зондирования из-за обрывистого характера береговой линии были недостаточно эффективными, но, принимая во внимание мои наблюдения за движениями ледяного поля, я пришел к выводу, что оно зачастую опирается на вершины подводных гор. Если это так, то это, вероятно, ускорит разрушение, когда лед станет таять под воздействием продолжительного солнечного света.

– Удостоверившись в этом, мы отправились в обратный путь, и, если бы не сложный характер местности и не необходимость часто выбирать дорогу, мы были бы уже у вас, когда выглянуло солнце.

Еще до того, как мы добрались до корабля, было решено, что после короткого отдыха Баттелл продолжит свои исследования в направлении западных границ ледяного поля и рассчитает время экспедиции так, чтобы вернуться на корабль до того, как возникнет непосредственная опасность из-за оттепели. Мы пришли к выводу, что плывем в открытом море, и намеревались двигаться на север, когда лед растает; некоторые явления, которые мы наблюдали вместе с другими исследователями, привели нас к мысли, что мы найдем в районе полюса сушу и вряд ли пригодную для жизни территорию.

С тех пор как выглянуло солнце, стаи уток, селезней и гусей, прилетевших с севера, стали довольно многочисленными. При разделке мы находили их жирными и сочными, а в их потрохах часто встречалось зерно, напоминающее рис, что, по-видимому, указывало на то, что они прибыли из умеренного климата. Теперь мы стали уверенно ожидать, что, когда ледяное поле разлетится на куски, мы найдем землю, в которой произрастает это зерно – северный дом этих стай птиц.

Мы считали, что шесть и более месяцев непрерывного солнечного сияния на полюсе обязательно приведут к мягкому, если не теплому климату, в течение большей части года. Мы считали, что рефракция обеспечит, возможно, до семи месяцев солнечного сияния на полюсе, а если к этому добавить длинные сумерки и Северное сияние, препятствующее абсолютной темноте, то окрестности полюса могут стать во многих отношениях самым благоприятным климатом. В одном мы были уверены: стаи уток и гусей, прилетевшие с севера, были откормлены зерном, которое должно было вырасти в плодородной местности.