Чуть на колени не упал, испуганно глянув на дворец на берегу. Но я великодушно кивнул. А ярыжка набросился на стражников, вопя, чтобы отстали от нас и нашего барахла и яхты. Один страж бросил в трюм радостно рассматриваемые кожаные трусики от бикини Прони, другой аккуратно положил с удивлением рассматриваемую шкуру кракена, а там от гидрокостюма дофига осталось, и вся досмотровая команда сошла на берег, и стражники отошли подальше, убрав и кандалы. Кроме капрала, который забрал свой очень интересный артефакт, махнул башкой ярыжке, который глянул на мою улыбку и резво унёсся подальше от проблем. Капрал ловко защёлкнул одни наручники на руках Прони и Санны и рыкнул:

– Ладка и биороботесса арестованы! Нельзя таким свободными на Реке находиться! – радостно добавил. – Хозяйка разберётся! Ей рабыни нужны. А нам сама Хозяюшка спасииибу скажет!

– А они мои… служанки, – заявил я, увидел по роже капрала, что это не годится, уточнил. – Рабыни.

– Где ошейники? – расстроился капрал, потом полезно поболтал. – А служанкам нужны жетоны, если их не знают здесь. И жетоны регистрируются на Хранителя, а ты всё-таки не Хранитель.

Я глянул на небольшой, но бодрый рынок на красивой площади между постройками порта и домами городка, даже с каруселями и аттракционами, соврал очевидное:

– Ну так я и приплыл сюда, чтобы купить.

– А не врёшь? – сощурился не совсем тупой капрал.

– Не вру! Зуб твой даю!

– Докажи!

– Они ещё и наложницы! Любовь с них получаю! И выпорол недавно!

Даже неожиданно помогло! Капрал направил свой мегафончик на девиц, пробормотал:

– Не девственницы больше суток. Крайняя любовь менее полсуток назад…

Ну а полученную порку обе девицы доказали, задрав подолы, русалка весело, ещё и став непрозрачной, причём в этот раз желтоватого оттенка, а принцесса покраснев и чуть не спалив моё враньё. Но я опять отбрехался, что она недавно наложница, и стеснительность её ценная фишка. Капрал расстроенно снял наручники, расцепив красоток, потом буркнул:

– Я провожу вас на рынок. Но рабыне стеснительной в таком платье нельзя в городе находиться. Не положено рабыне.

Санна долго не брыкалась, а стянула платье оставшись в рубашке, по её меркам короткой, до середины бёдер, и похожей на красивое лёгкое платье без рукавов, или тунику. И кружева по краям и светлая вышивка на белом смотрелись прекрасно. А особенно пунцовые щёчки оттеняли белизну кожи и наряда. Ну и высокие ботиночки шарма добавляли. Я весело отвесил шлепка собравшейся поныть на шопинг в белье учёной принцессе, взял новоявленных рабынь за ручки и повёл на рынок. Покупать рабские ошейники. Ну и по дороге послушал горячие благодарности справедливой и умной Санны и за любовь без спроса, и даже за порку. А заодно и Проня весело поблагодарила за очень желанную любовь и за порку без спроса.

Топавшие за нами стражники сказали куда идти. Я остановился перед лотком с румяной прекрасной торговкой в дорогой тунике с золотым шитьём, которая просияла, услышав что нам надо, подала из изобилия висевших и лежавших ошейников, намордников для собак, поводков, ремней, сумок, кошелей, перчаток, галстуков, ниток, ленточек, и тому подобного два красивых тканевых ошейника регулируемого размера с замочками и длинными поводками. Я нацепил ошейники на весёлую Проню и чуть в обморок не упавшую Санну. Глянул вслед отвалившим успокоившимся стражникам. Развязал кошель и положил перед торговкой золотой. Девица расплылась в улыбке:

– Я не скупаю металлы, только галантерею, не состою в гильдии металлургов. За такое почти как за неплатежеспособность и воровство порка и каторга, – и я уверен, что не намекала, а просто зазубрила список.

– Ээээ… – я начал лихорадочно искать выход, ну и конечно сразу нашёл очевидный. – Не может быть! Чтобы такая прекрасная красотка, ну вылитая сталеварка и рудокопка, и не состояла в гильдии металлургов!

– Правда? – зарделась и опустила прекрасные очи дурочка.

– Правда! Зуб капрала даю! И я уже влюблён до гроба! – я схватил её ручку и поцеловал, поднимаясь к локотку и ненавязчиво погладив сиськи, размышляя, что надо и расплатиться, но с этим проблем не будет, и вызнать про их валюту.

От соседних лотков радостно на весь рынок заорали налетать и покупать две отменных красотки с колбасными изделиями и баранками – прям не рынок, а конкурс красоты какой-то. Но и от лотка напротив зычно завопил покупать лошадиную сбрую симпатичный, судя по взгляду Прони, мужик, хотя русалочка только из проказливости и тяги к разной любви на него посмотрела, я куда симпатичнее несомненно. Ну ещё красавчег со стройматериалами, сосед шорника, заорал как оглашенный. Я рыкнул девкам, что смотреть можно, а покупать нельзя, уже заталкивая ошарашенную скоростью развития вечной любви торговку в крохотный закуток-складик, заваленный её галантереей, или как она называется. Очень тесный, но нам, вернее мне, места хватило. А оказавшаяся девственницей отменная формастая красотка была сильно удивлена, но и обрадована!

Я вышел из кладовочки любви, и не успел даже выругаться, глядя на уже обмотанных сосисками с колбасами, баранками с калачами и сушками, верёвкой с привязанными пучками саморезов и гирляндой баночек с красками, перевязями с сумками со столярным и малярным инструментом и вожжами с ремнями конской сбруи, державших в ручках по плётке, которыми точно заработали по своим, а не конским попам, и изящное небольшое седло и рулон красивых тканевых обоев в других руках. Как меня огорошила моя галантерейщица, томно пробормотав: