И вот что, скажите пожалуйста, в этой дурной ситуации было делать?

Я даже не стал козырять корочками младшего лейтенанта милиции. Не говоря уже о напрасной попытке достучаться до их чёрствых и насквозь пропитанных алкогольной отравой сердец.

К тому же, наколки на пальцах у сделавшего мне «заманчивое» с их, разумеется, точки зрения подонка, явно давали понять, «ху» есть «ху».

И, не удержавшись, чтобы не высказать в наглую рожу банальную хохму я улыбнулся.

— Сейчас… Только шнурки поглажу!

— Ты чё-о?! — Поняв, что его «страшный» наезд не возымел действия белугой заорал, как сейчас принято говорить, «неформальный лидер». И, подбадривая самого себя, налился нездоровой краснотой. — Да мы знаешь что с тобой, сука, счас сделаем?

А я, решив, что необходимые формальности соблюдены и положенные в таким случае ритуальные «танцы с бубном» сплясаны, от души заехал в пропитую и прокуренную рожу.

Правда, уже привычно сдержав силу удара.

Так плодить покойников лейтенанту милиции не к лицу. Пусть даже и младшему.

Глава 24

Хрюкнув, как и положено представителю семейства свинячих, мой оппонент улетел в темноту и, вполне впрочем ожидаемо, затих.

— Э-э-э! Ты чего-о? — Недоумённо проблеял один из «группы поддержки». — И, так как вырубленный мною главарь, а так же душа и, по совместительству, заводила этой дружной и бравой компании лежал в отключке, решил подбодрить сам себя. — Сука! — Обозвал он меня самкой собаки. А потом грозно пообещал. — Да я с тобой счас, знаешь что сделаю?

— Не-а! — Задорно помотал головой я. И, чтобы не терять времени даром, выписал пиздюлю и этому.

То есть, простите, нанёс удар в лицо.

Не так, чтобы очень сильный но, конкретно этому, внезапно решившему выйти на тропу войны бедолаге, хватило.

Так как стоял он не прямо передо мной, а чуть-чуть левее, вектор падения и предшествующему ему полёта получился несколько иной. И, если судить по негромкому треску, этот вырывший топор недружелюбия «храбрый воин», оказался в зарослях кустов.

«Два — ноль». — Лениво подумал я, краем глаза следя за оставшимся гопником.

Мельком при этом подумав, что аббревиатура ГОП — изначально обозначало «Государственное общежитие пролетариата». И находилось это, задуманное во благо и из самых человеколюбивых намерений учреждение в славном городе Ленинграде.

Причём, дело было довольно давно. А, если быть точным, чуть больше пятидесяти лет назад. То есть, сразу после Великой Октябрьской Социалистической Революции.

Молодое государство взяло на себя заботу о маргинальных слоях населения. А те уж, вовсю постарались, чтобы снискать для себя нехорошую и дурную славу.

Всякими-разными шалостями, вроде распития спиртных напитков в общественном месте. Ну и, закономерно следующих за этим разухабистых и, как правило, направленных против мирных обывателей, неправомерных действий.

Ага, ага… Вроде тех, что только что невольно был вынужден предотвратить я.

Оставшийся на ногах «мушкетёр» не придумал ничего лучше, чем выхватить нож и начать выписывать передо мной «страшные», в кавычках, восьмёрки.

Хотя… Это для меня они, в общем и целом, практически не представляли опасности. Рядового же, обычного гражданина, такая небритая, да ещё вооружённая тускло поблёскивающим клинком уголовная харя, вороне способна, довести до инфаркта.

Или, по крайней мере, полностью лишить воли к сопротивлению. Побудив вывернуть карманы и, принудительно-добровольно спонсировать продолжение банкета грабителей.

По хорошему, долбоёба нужно было гасить сразу. То есть, извините за мой французский, неадекватного молодого человека, начавшего угрожать колюще-режущим предметом, лучше всего было бы обезвредить. Применяя адекватные в сложившейся ситуации, физические методы воздействия.

Но, так как в всемирно известной пословице, про «добрым словом и пистолетом…» сначала шла именно попытка договориться, предпочёл не отступать от канонов.

И, вполне миролюбиво, предложил.

— Брось нож.

— Заткни хлебальник, сука! — Очень даже невежливо и, я бы даже сказал категорично, ответили мне. И, отрезая пути к отступлению, а так же, подобно древнеримскому полководцу, сжигая за спиной мосты, несправедливо охарактеризовали. — Пидор!

Не-е, так-то я на представителей ЛГБТ смотрю вполне себе похуистически. То есть, опять простите, довольно-таки индифферентно.

Они — где-то там. И, ежели не лезут ко всем и каждому с навязыванием собственной морали и, как по мне, непонятных, странных и неестественных отношений — так и Создатель с ними.