Бросив сумку с вещами прямо в прихожей, я опять вышел из дому и побежал за угол в ближайший магазинчик, на ходу прикидывая, что купить на первое время. Яйца – обязательно, колбаски какой-нибудь, масла растительного, сливочного грамм двести, окорочок. Хотя, нет, окорочок не надо. Его готовить надо, а я сегодня не хочу готовкой заморачиваться. Лучше, сосисок взять. Отварил и готово. Не помню, есть ли дома картошка. Возьму на всякий случай. Если и лежит дома несколько клубней, за четыре месяца неизвестно, что там с ними случилось. Или сгнили, или проросли.

В магазинчике народу было немного. Две бабульки, изучающие витрину, словно экспонаты в музее, и охающие от цен, пьяница, покупающий самую дешёвую водку, которую я бы, наверное, и нюхать бы побоялся, и девушка, терпеливо ждущая, когда полусонная продавщица пересчитает мелочь, которую высыпал на прилавок алкаш. Я пристроился за девушкой и, от нечего делать, стал изучать ассортимент.

Вот, дёрнула меня нелёгкая силовые линии посмотреть! Колбаса была вся пронизана агрессивно вибрирующими нитями тревожно красного цвета. Как и сосиски. Через масло, что подсолнечное, что сливочное, проходили нити зелёного и розового цвета, что, для постного масла ещё терпимо, а, для сливочного – никуда не годится.

Розовый цвет – это химия какая-то, а зелёный – явно признак растительного происхождения. В сливочном должны быть животные жиры, а это жёлтый цвет, которого я тут вообще не наблюдаю. В картошке, кстати, тоже попадались розовые нити. Только яйца оказались относительно годными к употреблению. Вот, их и купил. Похоже, надо с этими экспериментами заканчивать. А то, так недолго и с голоду ноги протянуть. Где я видел в наше время еду без химии? Не зря, даже, анекдот есть о том, что, сейчас, даже сосиски кушать вреднее, чем курить. Завтра пойду на рынок, и никаких силовых линий. Просто покупаю и всё. А сегодня варёными яйцами перебьюсь.

Дома набрал в кастрюлю воды, поставил на газ, закинул туда сразу четыре яйца и пошёл разбирать вещи. Из сумки. Хорошо, ещё, газ и воду за неуплату не отключили. А, могли, ведь. Заодно, отыскал в книжном шкафу свечи, положил на стол и приготовил рядом спички. Как стемнеет, не придётся по темноте шарахаться. Наскоро прибрался, принял душ, повздыхал над грязным бельём, накопившемся в стирке, и клятвенно пообещал себе, как только решу вопрос с электричеством, перестирать всё, включая занавески и шторы на окнах. Ужин, естественно, получился унылым. Даром, что при свечах. Захотелось посмотреть телевизор. Даже, странно. Я его включал-то, от случая к случаю, а тут, прямо, хоть к соседям просись, чтобы какую-нибудь передачу, хоть одним глазком, глянуть.

От нечего делать, залез в сотку и проверил почту. А накопилось! В основном, конечно, спам. Но, несколько писем из поликлиники с приглашением на медицинское освидетельствование для оформления инвалидности. Инвалидность, конечно, я уже не получу. Тут и рентгена не надо, чтобы понять, что с моей ногой всё в порядке. Но, больничный надо закрыть. А то, вылечу, как пробка с работы. Кстати, в куче неотвеченных звонков каждый четвёртый именно оттуда. Звонили, интересовались. Или, хотели сообщить, что уволен? Завтра позвонить надо, поинтересоваться. А, то я хожу тут такой счастливый, и не знаю, что, давно, безработный.

Просмотрел интернет-новости и убедился, что в мире ничего существенного не произошло. Разрушительных землетрясений и ураганов не было, третья мировая война не разразилась, и никакой страшный метеорит не врезался в землю. Ну, хоть, это радует. Полумрак освещённой свечами комнаты вогнал меня в полусонное состояние, и я, задув свечи, отправился ко сну. Уснул сразу, как только коснулся головой подушки. И оказался на васильковой поляне, которую видел на вышитом рушнике у Зои. Березняк справа был, словно, подёрнут белесой дымкой а в кронах деревьев заводили свои песни пичуги. В лазурном небе не было ни облачка, и ласковое солнышко щедро дарило своё тепло. Стоящий слева терем весело пускал зайчики своими окнами, обрамленными резными наличниками.

На дорожке, ведущей к высокому крыльцу, стояла моя бабушка. Я никогда не видел её в жизни и, до недавнего времени, даже не знал о ней, но, почему-то, сразу понял, что это именно она. Невысокая, пухленькая, с мягкой улыбкой и лучиками морщинок, разбегающихся вокруг добрых, всё понимающих глаз. Бабушка вытерла испачканные мукой руки о цветастый передник и протянула их ко мне, словно желая обнять, но, вдруг, измелилась в лице и показала рукой куда-то позади меня.

– Беда, – донёсся до меня её голос. – Беда идёт!

Я оглянулся и увидел, как там, за речкой собирается грозовая туча. Но, собирается не так, как было вышито на рушнике. Туча росла, кипела и, словно копила силы, чтобы переползти на эту сторону и обрушиться на это красивое васильковое поле ливнем вместе с грозой и градом. Неожиданно, словно пелена закрыла солнце, васильковое поле исчезло, терем и березняк поглотил туман, а туча, заняв весь горизонт, поползла в мою сторону. В глубине этой клубящейся черноты заискрило, и первые молнии ударили в берег.