В этой работе, опубликованной в 2017 г., существенные различия в зрительном восприятии впервые связали с особенностями личности. Эти различия могут свидетельствовать о том, что мозг более открытых людей работает немного по-другому: процессы в нервной системе, приводящие к более сильному размыванию разноцветных кругов, могут быть каким-то образом связаны с более развитой у открытых личностей способностью к дивергентному мышлению. Ученые выявили прямую связь развитости такого мышления и способности находить больше вариантов решения проблемы с креативностью. Существуют также различия в том, как видят мир целые группы людей, а не только отдельные индивиды. Однако они связаны не с генами опсинов, чертами характера или социально-экономическими условиями, а с чем-то совершенно иным. Исследования показывают, что, как ни удивительно, целые группы людей могут воспринимать мир по-другому не из-за того, что генетически отличаются от остальных, а потому, что принадлежат к другой культуре (следует подчеркнуть, что эти отличия не являются недостатками).

Бывший турагент Деби Роберсон занялась научной деятельностью сравнительно поздно. В возрасте 44 лет она оставила в Великобритании своих детей, а сама отправилась в антропологическую экспедицию в труднодоступный северный регион Папуа – Новой Гвинеи. (Она уверяет: «Я уехала вовсе не потому, что дома меня достали дети-подростки!») Роберсон надеялась, что по результатам проведенного исследования сможет получить докторскую степень. Но то, что она открыла, в итоге полностью перевернуло научные представления о том, как мы воспринимаем цвета.

Роберсон приступила к работе, ожидая, что соберет данные в поддержку господствовавшей теории, согласно которой люди из разных уголков земного шара воспринимают «цветовое пространство» в основном одинаково. Если это так, то оттенки одного какого-то цвета, допустим красного, мы все будем воспринимать немного по-разному, но все равно отнесем к красному цвету. Так же и с любым другим цветом, например зеленым.

Считается, что в английском языке восемь слов, обозначающих основные цвета, – таких, которые все используют и понимают: «красный», «розовый», «коричневый», «оранжевый», «желтый», «зеленый», «синий» и «фиолетовый», а кроме того, есть еще «белый», «черный» и «серый». Роберсон хотела изучить восприятие цветов у тех людей, в языках которых основных обозначений цветов меньше. На самом деле она не знала, где найти таких людей, но как-то раз разговорилась с парой актеров, живших неподалеку от нее в Саффолке, и те дали ей кое-какие подсказки. Актеры рассказали Роберсон, что побывали на севере Папуа – Новой Гвинеи и показывали там пантомимы, чтобы побудить местных жителей использовать москитные сетки. И там они почти не слышали, чтобы кто-нибудь называл разные цвета.

Этого для Роберсон оказалось достаточно. В 1997 г. она полетела сначала в Порт-Морсби, оттуда на самолете местных миссионеров отправилась вглубь страны, а затем на каноэ поплыла в деревни, где проживало ранее никем не изученное племя охотников и собирателей беринмо. Она взяла с собой спальный мешок, запас еды, аптечку первой помощи, керосин и светильник на солнечных батареях, а также 160 карточек разных цветов.

Используя эти карточки, Роберсон попыталась определить слова, обозначающие основные цвета у беринмо. Она обнаружила, что таких обозначений у племени пять, в то время как в английском языке их восемь. У беринмо не было отдельных названий для синего и зеленого цветов. Зато у них было два разных названия для того, что я бы охарактеризовала как оттенки зеленого: «нол» и «уор». Эти слова соответствуют окраске свежих и пожухлых листьев тюльпана, их беринмо считают вкусными и невкусными соответственно. «Представьте, как различаются яркий насыщенный зеленый и цвет хаки», – поясняет Роберсон. – Конечно, я, как англоговорящий человек, вижу разницу между "нол"-зеленым и "уор"-зеленым, но для беринмо любой цвет, который я считаю зеленым, однозначно попадает либо в категорию "нол", либо в категорию "уор". У них нет единого названия для обозначения этих двух цветов. Зато синеву озера или безоблачного неба они также относят к категории "нол"».

Затем Роберсон провела эксперимент. Она показывала испытуемым из племени беринмо цветную карточку, убирала ее, затем показывала пару цветных карточек и просила выбрать ту из них, которую она уже демонстрировала. В каждой паре степень различия между двумя оттенками была одинаковой. Тем не менее иногда и первая карточка, и одна из последующей пары попадали в одну и ту же категорию и на языке беринмо («нол» или «уор»), и на английском (то есть обе были либо синими, либо зелеными). Иногда по англоязычной классификации они оказывались в разных категориях (одна синяя, другая зеленая), а на языке беринмо – в одной и той же; либо, наоборот, в языке беринмо они относились к разным категориям (например, первая «нол», а вторая «уор»), а в английском – к одной.

Роберсон обнаружила, что, когда цветовые категории предъявляемых карточек различались в языке беринмо, ее испытуемые справлялись лучше, чем когда категории различались в английском. Участникам исследования было гораздо проще выбрать карточку цвета «нол» из пары «нол – уор», чем карточку синего цвета из пары «синий – зеленый». Англоговорящие испытуемые, с которыми Роберсон работала в Голдсмитском колледже Лондонского университета, продемонстрировали противоположные результаты.

Если «цветовые универсалии» существуют и с точки зрения восприятия мы все делим цветовое поле одинаково, то язык не должен влиять на это деление. Тем не менее оказалось, что он влияет. Статья по итогам описанных экспериментов, опубликованная в журнале Nature в 1999 г., {32} потрясла научное сообщество.

Чуть позже Роберсон и ее научный руководитель Жюль Давидофф вместе с Айаном Дэйвисом из Университета Суррея отправились в экспедицию для более детального изучения восприятия цветов у других народов. На этот раз они решили исследовать полукочевой народ химба в Намибии – отчасти потому, что добраться до него было проще.

Как и беринмо, химба обозначают синий и зеленый цвета одним словом. На сей раз Роберсон с коллегами использовали компьютерное тестирование и обнаружили, что, если представителю народа химба на несколько секунд показать расположенные кругом цветные квадратики, он с трудом выделит из них тот, что для меня однозначно отличается от других (например, синий среди зеленых). В то же время они быстро выявляли квадрат, отличавшийся от остальных, если его цвет и в их языке относился к другой категории {33} .

С тех пор многие другие группы исследователей собрали массу доказательств в пользу гипотезы, что язык влияет на то, как мы видим цвета. В некоторых из этих исследований рассматривали языки, в которых есть разные слова для обозначения оттенков синего. Например, в русском и греческом языках есть два слова для обозначения синего (с точки зрения англоговорящих) цвета: «голубой» («светло-синий» по-английски) и «синий» («темно-синий»), причем предмет не может быть и «голубым», и «синим» одновременно {34} .