Было бы зеркало, он бы тоже увидел, что от волос остались лишь обгоревшие пеньки, лицо покрылось волдырями ожога, на правой щеке зияла свежая рана, а с подбородка капала кровь. Но зеркала не было. Может, и к лучшему.

— Аптечку сюда, живо! — опомнившись, гаркнул полковник. — Все лишние вон! И скорую. Быстро!

— Никуда не залез, — невпопад брякнул Эдик, выхватил тотальный мышечный спазм и рухнул Виктору Вениаминовичу под ноги.

Сознание не потерял, но чувствовал себя из рук вон плохо. В голове помутилось, подкатывала тошнота, двоилось в глазах. И ещё он слегка подтормаживал с реакцией на внешние раздражители. Наверное, всё-таки надышался вонючей дряни.

— Вытаскивайте его отсюда. На воздух. Быстрей!

В коридоре послышался топот, в дверях прокатилось движение, раздался истошный вопль Колянового напарничка.

— Пропустите! Дорогу! Дайте пройти! — голосил Толян, распихивая федералов локтями. — Я знаю что делать! Я выживальщик!

«Ты, глядь, ещё и выживальщик…», — вялая мысль вяло всплыла и утонула в ударившей в лицо оранжевой струе «Пантенола».

«Откуда он его только взял…».

***

Ресурс конторы, о котором упоминал Виктор Вениаминович, Эдик прочувствовал сразу, как его вытащили на улицу.

Там уже стояла «Скорая», люди в синей робе с соответствующей надписью на спине сноровисто доставали носилки. Его без лишних проволочек погрузили в машину и помчали в четвёртую городскую. На полном газу, с сиреной, с мигалками — всё как положено. Для надёжности полковник отрядил в эскорт четырёх дюжих спецов и два мрачных чёрных седана. «Скорые» обычно и так пропускали, но мало ли какой идиот попадётся.

Долетели за пять минут.

В больничном коридоре было не продохнуть от народа. Пострадавшие от недавних портальных прорывов дожидались медпомощи, но громилу в чёрном костюме это не колыхало ни разу. Атомным ледоколом он прорезал толпу, задвинул очередного к стене и рывком открыл дверь. Ещё двое таких же громил закатили Эдика в приёмный покой. На возмущённые возгласы, понятно, никто не отреагировал.

В просторной комнате, облицованной кафелем, дежурный врач осматривал пациента. Тот с разбитой головой сидел на серой дерматиновой кушетке и нянчил покалеченную руку. Доктор поднял удивлённый взгляд на бесцеремонных гостей, а от стола уже бежала разгневанная медсестричка.

— Куда вы?! Ждите в коридоре! Да что ж такое-то, я сейчас охрану вызову!

Девушка замахала на одного из громил тонкими ручками и осеклась, встретившись с ним глазами. Там крупным по белому читалось, что охрана тут не поможет. Никто не поможет. Если, конечно, не захочет попасть на больничную койку, с переломами различной степени тяжести.

Тот, что открывал дверь — старший, как видно — поистине чудесным образом воплотился рядом с врачом, положил руку ему на плечо и без видимых усилий передвинул к носилкам.

— Срочный случай, — пророкотал он. — Принимайте.

— У нас травма, — робко возразил доктор. — Все случаи срочные.

— Принимайте, — повторил громила и от убедительности в его голосе жалобно звякнули кружки на тумбочке.

— Хорошо, хорошо, — сдался доктор под столь весомыми аргументами и склонился над Эдиком. — Что тут у нас? Людочка, вызывай комбустиологов.

Но та успела только снять трубку.

— Где ожоговое? — рыкнул громила, привычно перехватывая командование на себя.

— На втором этаже, — пролепетала Людочка, в испуге прижимая трубку к груди.

— К лифту, — приказал первый своим близнецам.

Он ещё не закончил, а колёса видавшей виды каталки уже дребезжали по неровным стыкам кафельной плитки.

На втором этаже ситуация повторилась с точностью до деталей, но напористость федерала могла двигать стены, разрушать бетонные ДОТы и творить чудеса. В отделении свободных мест не было и тем не менее через пятнадцать минут Эдика завозили в отдельную палату. Там ВИП-клиента уже дожидался хмурый врач и целых две медсестры. Процедурная — помоложе, с ярким макияжем — заряжала стойку растворами для внутривенной инфузии и готовила капельницу. Перевязочная — в возрасте, с двумя подбородками — разворачивала стерильную укладку на передвижном столе.

«Как-то нехорошо получилось, — думал Эдик, пока с него срезали одежду и обрабатывали дезраствором очаги поражения. — Неудобно перед людьми».

На самом деле, это в нём остатки совести говорили — ни малейшего неудобства он не испытывал. Даже наоборот. А что такого? Кому не понравится, когда с тобой носятся, как с писаной торбой?

— Кулачком поработайте, — раздался над ухом чуть хриплый, волнующий фантазию голос. — Будет немного больно.

Эдик услышал, как руку пониже плеча стянуло жгутом, вдохнул аромат терпких духов с цветочным оттенком и уткнулся взглядом в глубокий вырез халата. Вернее, в ложбинку между шикарных грудей, что виднелись в этом глубоком вырезе. Но в полной мере насладиться чудесным мгновением не удалось. В локтевом сгибе кольнуло, и процедурная медсестра выпрямилась, напоследок зафиксировав иглу лейкопластырем.

У Эдика даже в штанах не успело ничего шевельнуться, так быстро всё произошло. Хотя о каких штанах речь? Их срезали вместе с трусами.

«С этим срочно нужно что-то решать, — мысленно вздохнул Эдик, подразумевая своё долгое воздержание, и проводил шикарные груди сожалеющим взглядом. — Ладно, выздоровею, займусь. Но, чёрт, хороша-а-а…».

Эротические образы едва возникли у него в голове, как тут же разлетелись под звуками грубого голоса.

— Не вертитесь. Работать мешаете, — проворчал доктор и ненавязчиво придавил ножницами обожжённую щёку.