"Я сделаю все, что нужно", — сказал я твердым голосом. "Но я хочу, чтобы Минка была под защитой".

Наступила пауза, прежде чем Ричард заговорил. "Для этого уже слишком поздно". Я не знаю, что за игру ты затеяла, Кеннеди, но из-за отчаяния твоей матери состоится заседание совета директоров, на котором будет обсуждаться будущее Минки в команде. Все вы, Кеннеди, одинаковы. Жалкие, гоняющиеся за временными максимумами и выходящие за грань, когда все идет не по вашему сценарию. Я вообще не понимаю, зачем мы тебя задрафтовали. Мне плевать на твою статистику. Мой отец рискнул, подписав твоего отца в тот первый раз, и он просрал предоставленный ему шанс, потому что ему нужно было накуриться. Твой отец заслужил то, что получил, и ты тоже. Как и моя шлюха-племянница".

"Не надо", — предупредил я.

"Чего не надо?" потребовал Ричард. "Не притворяйся, будто она тебе небезразлична. Это ты записал видео. Я сам их видел. Это был твой телефон, который был у твоей матери, не так ли?"

"Откуда ты знаешь…"

"Я устал от этого разговора", — уныло сказал Ричард. "Может, мы и не можем разорвать ваш контракт, но я точно могу попросить Совет отстранить ее. Так что, действительно, я должен поблагодарить вас. Похоже, вы, Кеннеди, на что-то годитесь".

Прежде чем я успел ответить, он повесил трубку.

Пока я сидел, не выпуская телефон из рук, слова Ричарда эхом отдавались в моем сознании. Он был прав. Груз вины и отвращения к себе был непомерным. Я не мог позволить своим ошибкам разрушить жизнь Минки, ее мечты. Я должен был найти способ защитить ее, даже если для этого придется пожертвовать собственными интересами, собственным будущим.

Но как?

Стук в дверь прервал мои размышления. Разочарованный и не в настроении с кем-то разбираться, я распахнул дверь, готовый отбросить того, кто оказался по ту сторону.

Но это была не кто-нибудь, а Минка.

Она стояла там, в ее глазах была ярость, которая только подчеркивала ее красоту. Светлые волосы обрамляли ее лицо, словно нимб, а глаза пылали гневом и болью. Она была воплощением силы и уязвимости, парадокс, который всегда притягивал меня к ней.

Не говоря ни слова, Минка втолкнула меня обратно в комнату. "Ты все испортил", — обвинила она, ее голос дрожал от гнева. "Почему? Почему ты это сделала?"

Я с трудом подбирала слова. "Я не хотел, чтобы это вышло наружу", — сказал я, но это прозвучало слабо даже для меня самого.

Ее неверие было ощутимым. Она толкнула меня, уперлась руками в грудь, требуя ответов, которых у меня не было. "Почему?" — повторила она, ее голос срывался.

"Я хотел погубить тебя, потому что твой дед погубил моего отца", — признался я с горьким привкусом. "А ты получила все, что хотела, не пошевелив и пальцем, в то время как мне пришлось пожертвовать всем, чтобы позаботиться о своей семье".

"Я тут ни при чем", — ответила Минка, в ее голосе звучали боль и растерянность.

Да, я знала это. Но мне было все равно.

Я мог только пожать плечами.

"И это все? Это все, что ты можешь сказать?" Ее голос повысился от разочарования.

Я посмотрел на нее, в моих глазах ясно читались раскаяние и конфликт. "Мне жаль, что то, что произошло, выплыло наружу. Ты не заслуживаешь ничего подобного". Я сделал паузу, собираясь с мыслями. "Но я отказываюсь извиняться за то, что произошло между нами. Не за это".

В комнате повисло напряжение. Мое признание повисло в воздухе — признание, которое мало чем могло помочь преодолеть пропасть, разверзшуюся между нами. Я знал, что мои слова были недостаточны, что боль, которую я причинил, была глубже, чем можно было исцелить простыми извинениями. Но это была правда, которую мне было так же больно признать, как и ей услышать.

"Почему нет?" Ее требование было резким, рассекающим напряжение.

"Потому что я не жалею об этом", — сказал я, шагнув ближе к ней. Эти слова сами по себе были признанием, правдой, которую я не мог отрицать. "А если честно? Я не думаю, что ты тоже об этом жалеешь. Тебе нравилась игра, хочешь ты это признать или нет. Тебе нравилось это ощущение… быть таким уязвимым и в то же время иметь столько власти. Делать то, что всегда хотелось, не задумываясь о риске".

По мере того как я говорил, в ее глазах мелькало желание, которое она не могла полностью скрыть. Я продолжал говорить, движимый конфликтом и правдой между нами.

"Ты решила остаться, Минка", — напомнил я ей, каждое слово было обдуманным, испытующим. "Ты решила подчиниться, покориться".

Она покачала головой. "Я думала, что могу доверять тебе, но я ошибалась", — огрызнулась она, но слова прозвучали пустотой в ее устах. "Это единственная причина, по которой я могу подчиниться тебе".

Ее слова задели меня, но я не мог отступить. "Ты уже подчиняешься мне, если ты это понимаешь", — сказал я, встретившись с ней взглядом.

Ее реакция была незамедлительной, а неповиновение — одновременно душераздирающим и разъяренным. "Я вернулась к Сойеру", — сказала она. "Я не подчинюсь тебе. Ни за что. Не после того, что случилось. Я не могу тебе доверять".