Наконец, пес, достигавший величиной в холке большого дога, внезапно сбежал, скуля, собираясь водвориться на крыше своего дома, находившегося еще довольно далеко от нас… У меня недоставало отваги, чтобы проследовать за ним, и я возвратился к своему хозяину изрядно радующемуся моему избавлению. Я часто применял в России против собак этот метод их укрощения; никогда еще поле состязания не оказывалось для меня столь горячо оспариваемым.

Али и мулла не могли поверить своим глазам; об этом будут говорить, по их словам, еще сто лет в деревне (37) .

Приблизившись к нашему портику, я увидел суку, набравшуюся смелости и вернувшуюся на крышу; но как только она меня заметила, то спасалась бегством. Что касается пса, то он не сдвинулся с места своего отступления, довольствуясь тем, что время от времени издавал печальное скуление.

Из котловины Бегретбейли мы прошли в другую очень узкую лесистую долину, где сгруппировалась другая деревня. Все мужчины в ней также отсутствовали. С татарскими женщинами оставался только старец, поддерживающий этику. Здесь мы поменяли лошадей, что оказалось не без труда. Все женщины выглядели бесцеремонными; они скрывали только рот, представлявшийся более сакральным, нежели само горло, которое редко кто из них старались скрывать. Во всем остальном эти женщины нам показались как Армянки; поскольку умели держать перед нами голову, доказав нам, что хорошо справлялись с рассуждением и управлением.

Их одежда есть обыкновенное татарское облачение, состоящее из очень широких шелковых фиолетовых или красных шаровар, шали или синего хлопкового платка. Поверх небольшой жакет, открытый на бедрах и не опускающийся до середины бедра из желтого, зеленого шелка или другой простой ткани; затем идет накидка от верха до рукавов; она очень открытая на груди с четырехдюймовым разрезом по ребрам и спускается меньше, чем нижнее платье. Рукава откидываются назад по-грузински и обрамлены на середине их длины серебряными пуговицами или монетами из того же металла, которые взаимно заменяемы. Некоторые украшают также обе стороны груди монетами. У богатых ткань верхнего жакета еще зеленая, красная или фиолетовая, но подбирается так, чтобы сочетаться с нижним платьем, которое должно быть более светлого цвета, более заметным. У бедных обычной тканью служит голубой хлопок или нечто подобное; их волосы свисают локонами или заплетены в косу сзади; на голову они надевают платок из шелка или другой ткани, который доходит до рта одним из своих концов.

Все эти женщины имели черные волосы, черные глаза, слегка курносый нос, смуглый цвет лица без темных оттенков, слегка выступающие скулы на щеках. Они худые в талии и довольно стройные, несмотря на их облачение не похожи на Армянок, которые обычно толстые.

Легкий jugum (перешеек) нас отделял от долины Каладарасси; мы спустились по нему через возделываемые поля и лес, что мне показалось вполне приятным, покидая безлесную Армению.

Та же самая деревня Каладарасси расположена весьма высоко в долине, которая разветвляется вокруг округлого отрога главной гряды, идущей с юго-востока на северо-запад и состоящей только из порфировых выбросов с крутыми и разорванными вершинами.

Впрочем, я использовал оставшийся день, чтобы взобраться на отрог до древнего месторасположения Каладарасси, находившейся в 2 верстах вверх от нынешней деревни, положение которой было выбрано лишь со времени взятия Эривани Русскими в 1827 году (38) .

Я нашел у подножия скалы, составлявшей цепь с главными вершинами, достаточно древнюю церковь, окруженную надгробиями с армянскими надписями: старая деревня простиралась недалеко от кладбища.

Я скопировал на вратах церкви короткую армянскую надпись, из которой можно разобрать лишь слова: «Сей святой памятник… лекарь в 607 году армянской эры (1158 год христианской эры)»

Интерьер храма был убран подношениями или ex voto в форме терракотовых быков или лошадей с лампадами или канделябрами из того же материала, – все сработаны местным ремесленником. Если эта церковь разрушается, крупные сосуды погребаются под обломками, и антиквары спустя столетия (возможно, после того, как возникнет новая секта на осколках нынешней религии) собирающиеся их раскопать, столкнуться с трудностями в их объяснении и толковании: одному Богу известно, что они из этого сделают, какие мистерии изобретут, подавая отчет. Однако эти гротескные фигуры не что иное, как фантазия простого горшечника, не умевшего читать, но считающегося местным гением по факту изобретений подобного рода.

Вернувшись в деревню, я был осажден ее жителями, желавшими во что бы то не стало, чтобы я оказался лекарем и посетил их больных. Чтобы избавиться от их назойливости, мне пришлось совершить осмотр, где я видел только болевших водянкой и лихорадкой.

2/14 апреля наше путешествие началось с подъема к ручью Каладарасси, стесненного мелафиром, поднимавшим глинистые сланцы. Jugum, отделявший течение этого ручья от течения Каргара, представляет несколько кусков этого сланца. Я набросал с этой точки обзора все имеющееся на прекрасной лесистой долине Каладарасси и на еще белых от снега горах Алагеза, составлявших занавес с севера на юг. Вершины вырисовывались сосками как вулканические горы, не предлагая никаких разрывов, пиков и зубов наших Альп.

Спустившись затем к руслу Каргара, мы брели лишь по мелафиру и позднему порфиру всех видов вплоть до Шуши; местность оказалась необитаемой и лесистой. Мы вошли в Шушу через Эриванские ворота.

Шуша является естественной почти неприступной крепостью. На куполе мелафиры простирается станина из компактного известняка Юрского периода, представляющая по всему периметру стену с недоступной вершиной, за исключением двух точек, защищенных двумя воротами – Эриванскими и Елисаветпольскими. Эта станина имеет 2 или 3 версты в диаметре и от 7 до 8 верст по окружности. Сам город Шуша занимает только малейшую часть данного плато; остальное служит кладбищем, садом или пустынно. Нельзя составить лучшего представления о плато Шуши, чем сравнить его для тех, кто знает Крым, с вершиной Чатырдага или со скалой Мангупкале.