– Ачжосси, если вы завтра встретитесь с человеком по имении Нана, то сможете увидеть его еще двадцать четыре раза. Скажите ему, чтобы приходил каждый день, – крикнул я.

Он все также безмолвно стоял у окна, глядя вдаль и думая о своем.

– Давайте не будем сегодня принимать других посетителей. – Я подумал, что так будет лучше.

– Нет, лучше встретиться в непринужденной обстановке. Да, в непринужденной.

Шеф глубоко втянул в себя воздух и пошел на кухню, на ходу отряхивая полы фартука. Вскоре он вынес завтрак: яичницу и томатный сок.

Без аппетита ковыряя яичницу и медленно потягивая сок, он все время облизывал пересохшие губы. Видимо, переживал и робел. Наблюдая за ним, я умирал от любопытства; что же это за человека здесь ждут с таким волнением?

После завтрака я настежь открыл входную дверь и начал уборку. Теплые и ласковые лучи утреннего солнца заполнили собой ресторан. Я помыл полы и до блеска протер столики.

– Странно, почему брат сегодня запаздывает?

Я глянул на часы. Время, когда он появлялся, смачно харкая, уже прошло.

Я стоял перед дверью и смотрел на открывшуюся взору оживленную улицу. Автобусы без конца подъезжают к остановке и вновь отъезжают. Людской поток исчезает в пасти станции метро, все без исключения прохожие куда-то торопятся.

В это время ребятня, наверное, сидит на занятиях. К школьным воротам подбегают опаздывающие на уроки ученики; среди них, наверное, есть и Сучан. Перед мысленным взором предстает его затылок со взлохмаченными волосами. Он всегда приходил в школу непричесанный. Поначалу девчонки, увидев его шевелюру, хихикали между собой, но вскоре привыкли и перестали обращать на нее внимание.

После того, как опаздывающие разойдутся по классам, лучи утреннего солнца упадут длинными полосами на баскетбольные ворота в дальнем конце спортивной площадки. До самого прихода учителей в аудиториях будет стоять невообразимый гвалт орущих во все горло и скачущих учеников.

Привычная мне еще буквально двадцать с лишним дней назад рутина теперь представлялась событием из далекого прошлого.

– Джон Ван, кажется, опаздывает? – произнес шеф, подходя ко мне.

– Ему вообще не стоит доверять.

– Ну, не знаю. Ты все время так говоришь о нем. Я понаблюдал за ним несколько дней, лично мне он показался неплохим парнем. Он, конечно, немного грубоват на язык. Но ведь не всегда грубияны – плохие люди.

– Ха, вы сейчас защищаете Ван Досу, а точнее Джона Вана?

Мне стало обидно до слез.

– Да нет же, никого я не защищаю. Просто говорю о том, что увидел и почувствовал.

– Вот только не надо делать вид, что все знаете. Бесит страшно!

– Ну да, тебе, конечно, лучше знать. Кажется, ты говорил, что у тебя есть бабушка? Ты вроде ни слова не спросил о ней у Джона. Можно ведь как-то ненавязчиво поинтересоваться. Например, задать наводящие вопросы, мол, какая у тебя семья.

– Бабушка меня совсем не интересует. Она ни разу не вышла искать меня, когда мне приходилось сбегать из дома от пьяного отца и ночевать под открытым небом. Ее даже не интересовало, жив ли я или замерз от холода, когда убежал из дома зимой в одних тапках. Помню, как выскочил на улицу в жуткий мороз, тогда еще в новостях трындычали, что такое критическое похолодание случилось впервые за десять лет. Всю ночь валил густой снег, и бешено дул ветер. Я пытался хоть как-то согреться, прижавшись к чужому забору, когда меня начал одолевать страх, что я окоченею до смерти. Но я не решался вернуться домой. Отец мог запросто избить меня как собаку. Я думал тогда, что лучше: умереть от побоев или от холода, но так и не смог выбрать. Меня, десятилетнего пацана, пугало и то и другое. И знаете, что я тогда решил? – Я вопросительно посмотрел на собеседника.

– И что же ты решил?

– У наших соседей была собака. Забор вокруг дома они не возвели, но в углу участка стояла собачья будка, служившая границей между улицей и соседским двором. Эта собака, смесь чиндо [13] и какой-то длинношерстной породы, на всю округу славилась своим злобным нравом. Даже у случайных прохожих, ничего не слышавших об этом чудище, дрожали поджилки от одного ее вида, когда она скалила острые зубы и угрожающе рычала, морща нос.

Перед моим мысленным взором отчетливо проступили сцены той ужасной ночи с метелью – словно это случилось вчера.

– Я на четвереньках заполз в собачью будку. Подумал, что это лучше, чем околеть от холода, – настолько невыносимо было его терпеть. И знаете что? Эта свирепая собака совершенно спокойно смотрела на меня, непрошенного гостя, забравшегося в ее конуру. Я ведь ожидал, что она сразу кинется рвать меня зубами. В ту ночь я спал в будке, а собака с безучастным видом простояла до утра на улице в страшную метель.

– Ну и чудеса. Неужели собака пожалела тебя?

– Это до сих пор загадка для меня. Спустя какое-то время после того случая ее выкрали. Хозяин говорил, что, наверное, это дело рук торговцев краденными собаками. В таком случае она погибла и, скорее всего, ее продали на мясо. Я ревел весь день. Ведь в ту ночь собака отдала мне все, что имела. Впервые кто-то поступил со мной вот так. Да и я никогда в жизни не плакал, горюя о ком-то.