– Сто миллионов? – улыбнулся Блер. – Как раз такая же сумма, по традиции, ежегодно ассигнуется у нас Конгрессом по закону о взаимной безопасности.

– Простите, сэр?.. – переспросил директор.

– Нет, нет, – пустое совпадение... Прошу вас, продолжайте. Вы говорили с таким подъемом.

– Я думаю, сейчас мы предоставим слово моему другу Эверетту. Доктор ведет весьма интересные исследования, и если мистер Блер не возражает...

– О, я был бы весьма признателен.

– В таком случае, оставляю вам нашего гостя, Эверетт, – нежно пропел директор и поклонился американцу:

– После осмотра жду вас в кабинете, сэр.

Эверетту стало не по себе.

– Ну что ж, пойдемте, – буркнул он и, не глядя на Блера, направился в лабораторию. Миновав длинный полутемный коридор, он распахнул плотно прикрытую, одетую теплоизоляционным материалом дверь и, пропустив гостя вперед, шагнул в просторное, ярко освещенное помещение.

– Однако, – воскликнул американец, вытирая выступившие на лбу бусинки пота. – Пышет, как возле мартена.

– Точнее сказать – как в Сахаре, – поправил Эверетт. – Здесь круглый год царит атмосфера раскаленной пустыни.

Они прошли мимо шеренги высоких, освещенных изнутри, стеклянных ящиков, – в них по изгрызенным ветвям безостановочно двигались крупные желто-зеленые кузнечики, и остановились перед большим – десять футов в длину – инсектарием. Дно его дюймов на шесть покрывал темный влажный песок, по которому кое-где была разбросана свежескошенная трава.

– Здесь мы их и разводим, – сказал Эверетт. Открыв сбоку маленькую дверцу, он просунул руку внутрь и вытащил из песка темную палочку дюйма в четыре длиной. – Это так называемая кубышка, в ней содержится до сотни яиц, каждое размером с пшеничное зернышко.

– Разрешите? – протянул руку Блер. – Интересно, чрезвычайно интересно, – проговорил он, внимательно разглядывая кубышку. – Прочная штуковина.

– Как видите, они неплохо защищают свое потомство. Любопытно, что эта надежнейшая броня, образованная из пенистой жидкости, быстро застывающей на воздухе, в свою очередь отлично пропускает влагу. Ведь если в течение инкубационного периода яйцо не получает нужного количества воды, оно погибает. Вот почему саранча откладывает яйца только во влажном песке. Между прочим, это обстоятельство вызывает сейчас известную тревогу в связи с широким орошением полузасушливых районов. Может случиться, что, затратив огромные средства, ирригаторы невольно создадут новые очаги массового размножения саранчи.

– Смотрите-ка, – оживился Блер. – А ведь опасность эта вполне реальна. Многие молодые государства Азии и Африки с помощью России затеяли крупнейшие работы по орошению пустынь. Надо думать, и советские энтомологи озабочены этой же проблемой?

– Еще бы, – усмехнулся Эверетт. – И не только озабочены. Они уже близки к полному ее решению. Правда, у них вопросы финансирования...

Эверетт запнулся.

– Кажется, я начинаю походить на шефа, – невесело рассмеялся он. – Извините, мистер Блер, это очень грустно и мало интересно. Продолжим лучше осмотр.

Возле центрального инсектария хлопотала Мэй, удивительно грациозная в своем накрахмаленном белоснежном халатике.

– Вот и Повелительница шистоцерки – наша маленькая Мэй, – голос Эверетта потеплел. – Это наш гость, мисс Сногсби, мистер Блер из Штатов.

– Добро пожаловать, мистер Блер из Штатов, – приветливо улыбнулась Мэй. – Вы тоже энтомолог?

– О нет, мисс, всего только бизнесмен, – добродушно заметил Блер. – Самый вульгарный, неуклюжий бизнесмен, мало что смыслящий в науке, но глубоко уважающий ее жрецов.

– Однако с вами надо держать ухо востро, мистер Скромник, – рассмеялась Мэй. – Признайтесь, что вы просто хотите усыпить нашу бдительность.

Как и всегда, она сразу внесла атмосферу милой непринужденности. Эверетт окончательно оттаял. Обмениваясь шутливыми фразами, они втроем продолжали обход лаборатории.

– Оказывается, вы заботитесь и о развлечениях для своих питомцев, – воскликнул американец, задерживаясь у забавного, похожего на игрушку, сооружения. К легкому, свободно вращающемуся вокруг металлического стержня пластмассовому обручу, на равных расстояниях были подвязаны все те же кузнечики. Сейчас обруч был неподвижен, и насекомые беспорядочно прыгали, стремясь освободиться от удерживающих ниточек. – Настоящая карусель!

– Прибор так и называется, – Мэй легонечко толкнула обруч, придав ему вращательное движение, и саранча, послушно застрекотав крыльями, устремилась в круговой полет.

– Да вы подлинная волшебница, мисс Сногсби, – поразился Блер. – Никогда в жизни не слыхал о дрессировке саранчи. Не зря зовут вас Повелительницей шистоцерки.

– Это не дрессировка, – возразила Мэй. – И шистоцерка, к сожалению, не признает моей власти. Она повинуется только своим инстинктам.

– А с помощью этого приборчика, – останавливая «карусель», добавил Эверетт, – мы определяем скорость и продолжительность ее полета.