Я шел и мысли мои текли в такт пешему шагу. Все обойдется, все будет хорошо. Аркадий Миронович поправится, встанет на ноги, чтобы снова устремиться в атаку ради мира на земле, а если не поправится, так что ж, он воскреснет на голубом экране, ведь упал у всех на виду, пусть увидят миллионы, какой прекрасный конец, сколь ни зыбок голубой экран, он продолжает светиться в сердце моем, а сейчас появилось видео, это уже бессмертие, голубой экран погаснет, но Аркадий Миронович Сычев будет жить, это не смерть, но передача жизни в другие руки, важно только, чтобы цепочка не прервалась, чтобы принимающие руки были живыми и теплыми, а для этого нам надо перемениться, мы можем, мы должны, иначе жизнь не сохранится, а мы стали другими за эти четыре дня, и это означает, что мы можем перемениться, потому что четыре дня это не так уж мало, главное начать, и начинать надо с самого себя, только ты и можешь стать другим, это много легче, чем сделать другими других.

Перрон незаметно вытекал на площадь. Мальчик скакал впереди меня верхом на палочке. Перед лотком с мороженым нарастал синусоидный хвост. Гул города непривычно закладывал уши.

Над площадью светился зеленый глаз светофора. Под ним величественно плыла голубая гора телевизионной передвижки, спешащей за свежим изображением.

<1984>

№ К-86

8 июля 197_ года

Экз. № 5

Для служебного пользования

ПОВЕСТКА ДНЯ

10.00–10.05 — Вопросы кадров (докладчики — инспекторы комитета).

10.05–11.25 — Об итогах проведения двухмесячника по экономии электроэнергии С-ким районным Комитетом народного контроля (докладчик председатель районного комитета НК тов. Сикорский).

11.25–12.20 — О неудовлетворительном выполнении постановления № СК-16/2 от 24 октября 197… года «О производстве шрифтов и пробельных материалов из пластмассы» (докладчик — зав. отделом комитета тов. Васильев).

12.30–14.00 — О фактах массового обмана посетителей работниками комбината общественного питания Центрального парка культуры и отдыха (докладчик — инспектор комитета тов. Суздальцев).

Я посмотрел на часы: 8.42. Времени было в обрез — собрать портфель с бумагами, завязать галстук и бегом на поезд девять ноль три.

День обещал быть жарким. Жара стояла третью неделю кряду, и спасенье от нее было только на даче. Еще вчера я тешил себя тщетными иллюзиями, что, может, сегодня не будет такой удушающей жары: сегодня комитет, а заседать в жару, поверьте мне, тяжелая работа.

На террасе зазвонил телефон. Жена взяла трубку. Я продолжал возиться с бумагами, недоумевая, кому это понадобились мы в такую рань. Машинально взглянул на часы: 8.46. Теперь на счету каждая минута. На мгновенье мелькнула спасительная мысль: может, звонят из комитета, чтобы сообщить, что заседания нынче не будет. Вот хорошо бы…

— Тебя, — сказала жена, появляясь в дверях.

— Я опаздываю на поезд. Кто там?

— Это Колесников, я уже сказала ему, что ты дома.

Я с досадой защелкнул портфель и прошел к телефону.

— Здорово, Фитиль, — жизнерадостно прокричал он в трубку. — Как жизнь молодая?

— Здравствуй, Цапля, — в телефонных разговорах мы всегда обходились школьными прозвищами. — Позвоню тебе из города.

— Перебьешься. Ищу тебя по срочному тарифу. Щекотливое дельце.

— Я опаздываю на поезд. У меня заседание.

— Пробрался к власти? С народом уже разговаривать не желаешь. Бронированную машину не заимел? Держись крепче за свое кресло, Фитиль.

На часах 8.50. На девять ноль три я уже опоздал. Делать нечего сажусь в качалку. Жена вышла из комнаты и, держась одной рукой за приоткрытую дверь, слушала, как я разговариваю.

— Ну, выкладывай, какое у тебя такое срочное дело?

— Вот так-то лучше, — он удовлетворенно хмыкнул в трубку. — Ты сегодня заседаешь в комитете? Так вот, Фитиль. Запомни одну фамилию — Рябинин Павел Кузьмич. Он будет проходить по четвертому пункту повестки дня. Надо срочно помочь товарищу, — он говорил с той бесцеремонностью, которая позволяется только школьным друзьям.

— Как тебе не стыдно, Цапля. Ты же знаешь, я никогда не занимался подобными делами.

— Слушай, Фитиль, мне твоя лекция о добродетелях не нужна. Не за себя прошу, за хорошего человека. Ты, кстати, его знаешь.

— Кто он?

— Я же втолковываю: Рябинин ПэКа — усвоил? Директор ресторана «Пражский». Мы вместе с тобой у него пиво пили — помнишь?

— Ну, это еще ни о чем не говорит. Я считаю, что твоя просьба невыполнима. И заранее ставлю тебя в известность.

Но недаром Цапля еще в школе славился своей железной пробиваемостью. От него не так-то легко отделаться.

— Ладно, Фитиль, поговорим об этом после заседания. Когда ты вспомнишь и осознаешь свою причастность к этому делу.

— Ты любишь говорить загадками, но на этот раз я не намерен их разгадывать. Твоя просьба просто нереальна… Если хочешь увидеться, приезжай вечером на дачу. Ты все сказал?