Рождественский ужин прошел в тихой домашней обстановке, я отчаянно делала вид, что со мной все нормально, а отец – что этому верит. Только когда я так внезапно приехала, он спросил, не случилось ли чего. Я еле нашла в себе силы улыбнуться и заверить его, что все хорошо, что я просто по нему соскучилась. Но мой вынужденный спектакль, похоже, его не убедил, он окинул меня еще раз взглядом своих строгих глаз и произнес то, что мне было так необходимо в тот момент:

– Я прекрасно вижу, что у тебя что-то стряслось, но допытываться не стану. Захочешь – сама скажешь. Только знай, если тебе нужна помощь, можешь всегда на меня рассчитывать.

Но мне нужно было одно – побыть наедине с самой собой, собрать себя, казалось, разлетевшуюся на тысячи осколков, вырвать те чувства, которые прочно укоренились в моем сердце, чтобы как-то жить дальше.

Вернувшись домой, я не обнаружила не только вещей Робера, но и Билла. Не знаю, почему лабрадоры у меня всегда ассоциировались с дружной счастливой семьей? Когда мы с Робером решили завести собаку и выбор пал на эту породу, сердце у меня тогда пело, что вот оно семейное счастье: уютный дом, дети, собака и совместная жизнь до старости. Оставаться сейчас в этой пустой, осиротевшей квартире было невыносимо, поэтому предложение Аннет, позвонившей так кстати, встретиться в нашем любимом кафе было принято с удовольствием. Подруга всегда отличалась жизненной мудростью, всегда давала дельные советы. Может и сейчас она подскажет рецепт, как забыть, как вычеркнуть и искоренить все, что связано с Робером.

Я пришла раньше и заняла наш любимый столик возле огромного аквариума с яркими непоседливыми рыбками. Посетителей практически не было, обычно все предпочитали проводить Рождественские каникулы в кругу семьи. Я заказала кофе, и как раз когда его принесли, в кафе вбежала подруга, которая выглядела возбужденной и чем-то озабоченной. На мое приветствие она ответила рассеянным поцелуем в щеку, после чего, усевшись за столик и также заказав кофе, сразу перешла к делу.

– Нам с тобой нужно поговорить. Понимаешь…

Она запнулась, подыскивая слова, но ей уже ничего не нужно было мне говорить. Мой взгляд случайно упал на ее нервно переплетенные пальцы и один из них был обвит колечком, которое я никак не могла забыть, таким простеньким с небольшим камешком, поддерживаемым золотыми лепесточками. Я резко подскочила, опрокинув свой кофе. Аннет что-то говорила, пыталась что-то объяснить, но я ничего не слышала и не видела, перед глазами было только это злополучное кольцо. Видеть его на пальце лучшей подруги было выше моих сил. Не желая больше ничего слушать, я ушла из кафе. Добралась домой, у меня было ощущение, словно я заболеваю: глаза горели, дневной свет причинял боль, поэтому я задернула наглухо все шторы, любой звук отражался болезненным звоном в голове, поэтому телефон и компьютер были сразу же отключены. Я укуталась в любимый плед, пытаясь согреться, так как меня нещадно знобило и потряхивало. И вот в этом коконе я просуществовала до сегодняшнего дня. Если честно, то я не очень хорошо помню, как прошли эти дни. Я старалась не выбираться из своего спасительного пледа, жила на кофе с какими-то бутербродами, просто, чтобы не умереть с голоду и заставляла себя спать и спать, чтобы хоть во сне не думать о том, что произошло.

Из этого состояния меня выдернула сегодня утром моя подруга Жюли, которая вернулась из отпуска. Она звонила и стучала в мою дверь с такой настойчивостью, что я сдалась и открыла ей.

– Если бы ты не открыла, то через пять минут я бы вызвала службу спасения, – сказала она вместо приветствия.

А потом в недоумении оглядев мое темное тихое убежище, она добавила:

– Что тут у тебя творится? На носу праздник, а у тебя словно в склепе.

Она шагнула к окну, решительно распахнула шторы и повернулась ко мне, уперев руки в бока. Я не выдержала ее изучающего взгляда и пробормотала:

– Я заболела, от света болели глаза и голова, вот отсюда и этот полумрак.

– Лили, я знаю причину твоей болезни и понимаю как это все тяжело.

Она посмотрела мне прямо в глаза и на ее лице мелькнула тень сочувствия, которую она сразу же прогнала и решительно добавила:

– Да, я понимаю, это мучительно больно, но нельзя же так. Ты только посмотри на себя! Где та прежняя Лили, которую я знала? Она бы ни за что не показала свою боль и уязвимость, она бы смеялась, шла дальше с гордо поднятой головой, а не пряталась от бед, словно улитка в своей раковине. Очнись, подруга! Не позволяй сломать себя! Вернись к своей привычной жизни и покажи им обоим кого они потеряли, замечательную женщину и верную подругу.

– Жюли, я не могу, у меня нет сил, – еле слышно произнесла я.

– Ничего, мы их найдем, – не оставляла меня в покое подруга. – И для начала ты отправишься в ванную и приведешь себя в порядок, а то на тебя смотреть страшно, а я пока приготовлю тебе нормальный завтрак. А потом мы вместе отправимся в клуб встречать Новый год.

С первыми двумя пунктами я согласилась, а вот от клуба отказалась. Мне еле удалось выпроводить Жюли, не позволив остаться со мной и заверив, что у меня все будет хорошо. Сначала я решила позвонить сестре, у нее там, в далекой Австралии, приближался Новый год. Мы весело вспоминали детство и болтали бы, наверное, еще пару часов, если бы не Лукас, который капризно напомнил, что их ждут друзья на пляже и что они рискуют все пропустить. Пришлось заканчивать разговор. И вот теперь со мной только этот блокнот, которому я могу все доверить. Но как ни странно с каждым написанным словом мне действительно становится легче, словно тот темный сгусток боли в душе выливается черными чернилами на белые листы, уменьшается и вскоре, я надеюсь, совсем исчезнет и я снова смогу жить полноценной жизнью.