Девахи убедились, что со мной выгодно дружить. Еще бы – я поддерживала порядок в комнате, у меня можно было попросить чая, хлеба, крупы или яиц, когда у них на полках в холодильнике было пусто (но готовила я только на себя одну, маленькими порциями, не хватало еще делиться с ними готовой едой). Я могла дать списать что-то по учебе. К началу первой сессии они даже поутихли и стали просить у меня конспекты лекций, чтобы вложить хоть что-то в свои пустые головы перед экзаменами.

Взамен я просила немного: никакой музыки, шума и гостей в нашей комнате после одиннадцати вечера, вовремя выносить мусор, чтобы он не вонял, и иногда брать меня с собой на тусовки.

Я не слишком общительный и легкий на подъем человек, я скорее интроверт. Когда я училась в старших классах школы, то мало с кем общалась, но иногда примазывалась к другим более активным девчонкам, чтобы погулять с ними, сходить на дискотеку или к кому-нибудь в гости. Я старалась держаться нейтрально – не шумная оторва, но и не слишком странная девочка, которую все сторонятся. Иногда я отпрашивалась у родителей, чтобы погулять допоздна. В веселых компаниях я могла немного выпить, но не до такого состояния, чтобы стать посмешищем. Вкус алкоголя никогда мне не нравился, и даже от банки пива или бокала вина у меня утром побаливала голова и во рту стоял мерзкий привкус.

Думаю, люди лишь притворяются, что спиртное – это вкусно, они просто инстинктивно хотят вернуться к своему бездумному животному состоянию, и поэтому нажираются, как скоты. Но это не про меня.

Когда мой класс окончил школу и все мы разъехались, я оказалась одна. Я писала в соцсетях бывшим одноклассницам, которые теперь учились в том же городе, что и я, и предлагала сходить куда-нибудь, но они все время сливались. Видимо, теперь у них были новые, более интересные друзья.

С моими соседками по комнате близкой дружбы у нас быть не могло, слишком мы были разные, но и из этой связи можно было извлечь выгоду. Я немало помогла им с подготовкой к экзаменам перед первой сессией, и за это попросила взять меня с собой в ночной клуб на большую студенческую предновогоднюю вечеринку.

В клубе мне не особо понравилось: как можно долго выдерживать этот дико громкий тыц-тыц, долбящий в уши? Но моим соседкам было весело, они вовсю танцевали и болтали с какими-то парнями. Вскоре те парни подсели к нам за столик. Не особо симпатичные, и к тому же нищие – обычные дохлые студенты, которые даже не предложили угостить нас коктейлем. Напитки здесь оказались очень дорогими, и я взяла коктейль объемом побольше, чтобы цедить его как можно дольше. Мои разукрашенные чувырлы-соседки тоже были небогаты, они брали себе дешевую отвертку и жадно пили ее большими глотками, чтобы накачаться как можно скорей.

Когда мы пробыли там часа три, и я уже хотела вызвать такси и поехать в общагу, потому что мне все это надоело, одна из соседок вдруг подлетела ко мне с горящими глазами:

– На хату зовут к парню с параллельного курса, поедешь?

– Че за парень?

– Миша, на втором курсе учится на программировании. У него хата свободная, нас зовут, там куча народу будет.

Под "нас зовут", она, конечно, имела в виду себя и свою вертлявую подружку, меня-то никто никуда не звал. Но я оценила ее широкий жест – взять меня я собой, хотя они могли бы просто по-тихому свалить вдвоем и оставить свою угрюмую соседку одну скучать за столиком.

Студент третьего курса, будущий айтишник – звучало любопытно и заманчиво. Я кивнула, и мы поехали.

В итоге этот Миша и его хата оказались сплошным разочарованием – он был весь в наколках, блаженно улыбался (явно под чем-то) и пытался включать какую-то странную музыку, хорошо, что его более трезвые приятели делали потише, чтобы не взбесить соседей. Хата – самая обычная двушка, и там было довольно грязно. Мы расселись в большой комнате, кто-то на незаправленном диване, на котором, видимо, спал сам Миша, кому-то хватило табуреток с кухни, а кто-то уселся прямо на полу. Нас было человек десять или двенадцать, из клуба приехали еще несколько девушек и парней.

Я пошла искать туалет и по пути заглянула во вторую комнату – судя по кровати, это была спальня родителей, но там уже кто-то успел поваляться, смяв покрывало, а на полу кучей валялась Мишина одежда. В унитазе остались следы Мишиного ужина. В общем, бедные его родители, представляю, в каком ужасе они были, когда вернулись. Такого сына не стоило оставлять дома без присмотра.

Мне было здесь неуютно, со мной никто не разговаривал. Одна кучка людей курила на балконе, в другой парни окучивали моих хорошеньких соседок, сам Миша вскоре уснул прямо на полу, привалившись к стене, и похрапывал. Я нашла пульт от телека и от скуки перебирала каналы, когда две девахи, пропахшие куревом, вернулись с балкона и плюхнулись на диван рядом со мной, не обращая на меня внимания.

– Этот Дима с Артемом такие придурки, – шепнула одна другой, но мне все было слышно.

– Да здесь все какие-то ни о чем.

Я мысленно согласилась с этим выводом.

– Ну кстати, не скажи. Светленький, который с ними, у него родаки богатые.

– Который щас на кухню ушел?

– Ага.

– Ну он внешне не очень.

– Зато у его мамани своя сеть салонов красоты.

– Да ну? По нему не скажешь.

Они сдавленно похихикали.

– А откуда ты знаешь?

– Оксанка рассказывала, она всех знает. Он вместе с Мишей учится. И у него своя хата, не родительская, а своя.