Он хочет, чтобы я вышла из его машины.

Потому что он только что порвал со мной.

И ему нужно ехать на корпоративную вечеринку, в конце концов.

Мы были вместе четыре года, и этот человек даже не смог поступить со мной порядочно, расставшись со мной, чтобы дать мне время всё обсудить, дать мне возможность завершить отношения. Вместо этого он сделал это вот так — на обочине дороги, пока я была в костюме гребаного кролика.

Это унизительно.

— Вы припарковались на пожарной полосе, — говорит офицер, и я думаю, он также смотрит на Ричарда раздражённо и, возможно, с отвращением.

— Извините за это, сэр. Я не собирался оставаться здесь так долго. — Он поворачивает голову ко мне, его непринуждённая улыбка мгновенно исчезает и сменяется разочарованием. — Эбби, выходи.

В его словах больше нет ни терпения, ни доброты или заботы.

Его слова полны разочарования и раздражения.

Он закончил со мной.

К чёрту это.

Я хватаю свою маленькую сумку в форме морковки, которую мы с Кэт нашли в магазине на Мэйн-стрит, и думаю о том, чтобы дать ему пощёчину. Я уверена, что это было бы приятно, но возле машины стоит полицейский и следит за каждым нашим шагом, и я на 99 % уверена, что Ричард выдвинет обвинения.

Он из таких.

Он своего рода Чад. Ну, знаете, мужчина Карен1?

Блин. Я встречалась с долбаным Чадом четыре года.

И я планировала выйти замуж за этого мудака?!

Вместо того, чтобы ударить его, я тянусь к двери и дёргаю. Но, конечно же блять, она заперта. Ричард издаёт "Боже, эта женщина ничего не может сделать нормально" вздох, и я только сейчас понимаю, что он делал это часто, прежде чем нажать кнопку разблокировки.

Я выхожу.

Я закрываю дверь.

А потом я стою у входа в своё многоквартирное здание и наблюдаю, как броская красная машина без колебаний уезжает, сквозь слезящиеся глаза.

Офицер поворачивается ко мне.

— Мэм, вы в порядке? Он… сделал вам что-нибудь?

Я даже не оглядываюсь на него, когда отвечаю.

— Он разбил мне сердце.

Офицер просто смотрит на меня, неловко моргая.

Как и многие люди, которые говорят со мной, я могу сказать, что он сожалеет о том, что задаёт вопросы.

— Я в порядке. Он не причинил мне вреда. Извините, что мы припарковались в пожарной зоне, — говорю я, мой голос затихает. Я одариваю мужчину натянутой улыбкой, а затем иду обратно в свой жилой дом, щелкая каблуками по бетону.

Я не чувствовала холода на своих почти голых ногах, когда выходила из здания, наполненная надеждой и волнением. Теперь он кусается, пробиваясь сквозь прочный нейлон.

В вестибюле я несколько раз щелкаю по экрану телефона, чувствуя, что нахожусь в каком-то состоянии фуги и не могу воспринимать окружающий мир. Свайпом я нахожу номер Ками и нажимаю кнопку FaceTime, держа телефон перед собой, когда опускаю задницу на скамейку в вестибюле.

Лифт сейчас звучит как слишком много работы.

Моя квартира звучит как слишком много работы.

Если я поднимусь туда, то увижу беспорядок из косметики и одежды и вспомню, с какой радостью я собиралась всего несколько минут назад.

Экран темнеет, когда гудки прекращаются, а затем линию заполняет вечеринка со смехом, аплодисментами и безвкусной Хэллоунской музыкой.

— Эй, Эбс, что такое? — кричит Ками, на экране всё ещё не видно её лица, пока она жонглирует телефоном в толпе.

Но когда оно появляется, её улыбка спадает.

Я смотрю на маленькую версию в углу, чтобы увидеть своё собственное лицо; не знаю, когда я начала по-настоящему плакать, но по моим щекам бегут черные дорожки слез.

Отлично.

И поскольку у меня самые лучшие подруги во вселенной, не упуская ни одного мгновения, она говорит: — Чёрт. Мы будем там через двадцать минут с текилой.

Глава 2

31 Октября

Дэмиен

Я ненавижу эти вечеринки.

Не потому, что я ненавижу вечеринки — что, конечно, отчасти так и есть, но потому, что я конкретно ненавижу эти вечеринки.