– Оксана, ну что ты плачешь?

– Это ты был в машине с Мирославским? Скажи мне. Ты убил его?

– Что за обвинения! Не говори ерунду.

– Следователь сказал, что Мирославский написал в своем ежедневнике: Встретиться с О. Берг». Значит, с тобой! Не со мной!

– Но у него ведь были основания встретиться и с тобой? Правда?

Оксана минуту молчала.

– Да, я изменила тебе с Мирославским.

– Я знаю.

– Знаешь? (Растерянность.)

– Послушай, тебе не стоит плакать о нем. Он получил по заслугам.

– Боже мой, ты все знал.

– И давай теперь оставим это в прошлом. Мирославского нет, в газетах наверняка напишут, что он стал жертвой гололеда, мы с тобой…

– Прекрати! Это ты был с ним в машине! И оставил его умирать!

– Нет, я не оставлял его умирать. Я думал, что он уже умер! Но поверь мне, он не стоит твоих слез. Все уладится.

– Как ты не понимаешь! Я его любила! А ты готов простить измену, если я не разоблачу тебя… И все останется, как было? Ты убил его!

– Господи, Оксана, не будь же дурой! Как ты можешь разоблачить меня! Очередная любовница Мирославского, за неделю до его смерти получившая отставку. Брось. Повторяю, он не стоит твоих слез. Забудь.

– Ты чудовище.

– Ой, только не надо патетики.

– Ты убил его из-за меня.

– Не обольщайся. Даже если вчера у меня возникла бы идея укокошить гада, я не стал бы посвящать это твоему имени.

– Как же я тебя ненавижу!

– Приехали. И снова в слезы. Оксана!

– Я завтра же отправлюсь к следователю и все ему расскажу.

– Оксана, сказать тебе правду? Я не хотел объяснять тебе детали, но ты упорно пытаешься выставить меня каким-то кровожадным убийцей, в то время как я являюсь потерпевшей стороной. Мирославский заключил со мной договор. Он помогает мне в одном деле и получает за это очень круглую сумму и виллу в Испании. Помнишь, мы ездили туда? Этот самодовольный кретин заглотнул наживку, а когда дело дошло до расплаты, все переиграл. Оставил меня в дураках. И вчера я встретился с ним, чтобы вежливо указать ему на некорректность подобного поведения. Был жуткий гололед, он конечно же машину водит как дрессированный медведь, за руль сел я. Разговор был не из приятных, к тому же нельзя отвлекать водителя. В общем, мы улетели в кювет. Я как огурчик, а он отключился. Пульс отсутствует. Что мне было делать? Выйти на дорогу и орать: я угробил замминистра? К тому же мы с ним перед отправлением выпили по рюмке коньяку. Как бы я отвертелся? Алкоголь в крови скрыть так же трудно, как адюльтер. Но я и в мыслях не собирался его убивать. Я думал, что ему уже нельзя ничем помочь. И поэтому предпочел исчезнуть.

– Олег, подожди, я поняла… Он захотел деньги и виллу, а потом ты и меня преподнес ему в качестве оплаты за услугу?

– Только не надо выставлять меня сутенером. Ты же не очень сопротивлялась? А мне, думаешь, было приятно собирать рогами дверные косяки?

– Какой же ты негодяй.

– Опять началось. Послушай, меня использовали так же, как и тебя. Мы оба потерпевшие. Давай подождем, пока все утихнет. Они считают, что в машине была ты. Ну и пусть. Никто не станет афишировать, что народный любимец поплатился за свое сластолюбие.

– Я завтра пойду к следователю.

– Успокойся, прошу тебя.

– Он лежал на земле обожженный, и никто ему не помог. Ему было больно. Может быть, он мучился несколько часов, прежде чем умер!

– Думаю, трагическая картинка полностью является плодом воображения этого парня, который к нам приходил. Ты во все готова поверить. Когда я выбирался из машины, Мирославский уже был мертв, как дверная ручка.

– Как же мне теперь жить? Оксана плакала.

– Глупая моя, не плачь. Все устроится. Идем, я уложу тебя в кровать. Дам снотворного. А утром все покажется тебе не столь трагичным. Идем, я отведу тебя. Ну, малышка моя… Договорились? Пойдем…»

Мысли в голове у Катерины сейчас напоминали толпу в продуктовом магазине застойных времен, которая мечется от одного прилавка к другому, подчиняясь разведывательным данным о месте выброса сервелата.

Значит, в тот день, когда произошла авария с машиной Мирославского, Олег нашел Яну и попросил ее сказать, что они вдвоем сидели в ресторане? А факс, который случайно прочитала Катя в кабинете Олега? Там говорилось о покупке недвижимости в Испании. Это для Мирославского? Но если Олег предложил Оксане снотворного… Значит, это было не самоубийство?!

– Катя, что ты слушаешь? – Олег незаметно вошел в зал.

Катя вздрогнула, резко обернулась и автоматически спрятала диктофон за спину.

– Что это у тебя? Дай сюда! – резко сказал Олег, протягивая руку.

Катя смотрела на него новым взглядом. Этот новый взгляд проникал сквозь нежную пелену, окутывавшую романтический образ драгоценного возлюбленного, сильного, смелого, прекрасного, в его суть. Он лживый, изворотливый негодяй! Нет, это невозможно!

Олег не стал ждать, пока Катя придет в себя, он подошел и, ловко вывернув ей руку, забрал диктофон. Отмотав назад пленку, он включил прослушивание.

– Откуда это у тебя? Катя, отвечай, не молчи!

Катя заморозилась. Вот он, ее любимый, его лицо – красиво очерченные губы, брови, по которым она любит проводить пальцем, глаза цвета маренго. Но, как показывают в фильмах ужасов, когда культурный благопристойный человек вдруг начинает превращаться в монстра (вырастают желтые клыки, густая шерсть и острые черные когти), так и Катя сейчас видела Олега изменившимся и глядела на него с ужасом. Клыков, конечно, не было, но глаза блистали незнакомым гневным светом. Он убил Оксану?