Жасмель кивнула.

– Да, он мне рассказывал.

– Так вот, есть шанс… вернее, он может появиться. Но сначала мне нужно разобраться с этим дурацким доосларм басадларм; мне нужно вернуться к работе.

Жасмель долго молчала. Адекор знал по редким спорам с её отцом, что дать ей молча обдумать ситуацию будет эффективнее, чем продолжать уговаривать, но уже не мог остановиться.

– Пожалуйста, Жасмель, пожалуйста. Это наиболее разумный выбор. Предположи, что я невиновен, и появляется шанс вернуть Понтера. Предположи, что виновен, и он пропал навсегда.

Жасмель сидела молча ещё некоторое время. Потом спросила:

– Чего ты от меня хочешь?

Адекор моргнул.

– Я… э-э… я думал, это очевидно, – пробормотал он. – Я хочу, чтобы ты говорила от моего имени на доосларм басадларм.

– Я? – воскликнула Жасмель. – Но ведь я одна из тех, кто обвиняет тебя в убийстве!

Адекор повернул к ней своё левое запястье.

– Я тщательно изучил документы, которые мне вручили. Мой обвинитель – партнёрша твоей матери, Даклар Болбай, действующая от имени детей твоей матери: тебя и Мегамег Бек.

– Именно.

– Но она не может действовать от твоего имени. Тебе уже 250 лун; ты взрослая. Да, ты пока не можешь голосовать – как и я, разумеется, – но ты уже сама за себя отвечаешь. Даклар может быть табантом Мегамег, но не твоим.

Жасмель нахмурилась.

– Я… я не подумала об этом. Я так привыкла, что Даклар заботится о нас с сестрой…

– С точки зрения закона ты теперь совершенно независимая личность. И никто лучше не убедит арбитра в том, что я не убивал Понтера, чем его собственная дочь.

Жасмель закрыла глаза, сделала глубокий вдох и выпустила воздух в долгом, судорожном выдохе.

– Хорошо, – сказала она, наконец. – Хорошо. Если есть шанс, хоть какой-нибудь шанс, что папа до сих пор жив, я им воспользуюсь. Я должна. – Она кивнула. – Да, я согласна говорить от твоего имени.

По стенам конференц-зала шахты «Крейгтон» были развешаны планы запутанной сети туннелей и штолен. Посреди длинного деревянного стола лежал кусок никелевой руды. У одной из стен стоял канадский флаг; противоположную стену занимало огромное окно, выходящее на парковку и холмистую местность за ней.

Во главе стола сидела Бонни Джин Ма – европейского вида женщина с огромной гривой каштановых волос; фамилия досталась ей от мужа-китайца. Она была директором Нейтринной обсерватории Садбери и только что прилетела из Оттавы.

За длинной стороной стола сидела Луиза Бенуа, высокая красивая сотрудница обсерватории, которая находилась на вахте в пультовой, когда случилась катастрофа. Напротив неё сидел Скотт Нейлор, инженер из компании-производителя акриловой сферы, составлявшей основу нейтринного детектора. Рядом с ним расположился Альберт Шоуаноссовей, главный эксперт «Инко» по механике горных пород.

– Хорошо, – сказала Бонни Джин. – Последние новости таковы: начато осушение детекторной камеры, чтобы предотвратить ещё большее загрязнение тяжёлой воды. КанАтомЭнерго планирует отделить тяжёлую воду от обычной, а мы теоретически можем снова собрать сферу, заполнить её восстановленной тяжёлой водой и повторно запустить детектор. – Она оглядела собравшихся в зале людей. – Но мне всё ещё хочется знать, что стало причиной случившегося.

Конец ознакомительного фрагмента.