Делая глубокий вдох, я жду, пока мой пульс не вернется к чему-то полунормальному, пытаясь придать себе немного душевного спокойствия. Как только мне больше не кажется, что орган в моей груди вот-вот прорвется сквозь мою плоть и разлетится по комнате, я захожу внутрь, закрываю дверь, проверяю три уже установленных замка и засов.

Томми определенно знал, что делал, отправляя меня сюда. Если бы только это действительно заставляло меня чувствовать себя в большей безопасности.

Я прохожу по скромному помещению, осматривая современную кухню, уютную гостиную, небольшую столовую, две спальни с ванными комнатами с ванной и душем, и качаю головой.

Это чересчур.

Я достаю телефон из сумки, прежде чем бросить ее на кровать, и набираю номер Томми. Его номер всегда запрограммирован, но я могу повторять его во сне или полумертвая, если понадобится. На линии несколько гудков, прежде чем он отвечает, его голос хриплый со сна.

— Что случилось, девочка Куинн?

— Томми, не смей вешать мне лапшу на уши, как девчонке Куинн. Эта квартира…

Он стонет, прерывая начало моей тирады, и я слышу скрип каркаса его кровати, когда он двигается.

— Это именно то, что тебе нужно. Мы говорили об этом. История с лачугой в маленьком городке не сработала. Он продолжает находить тебя. Ты согласилась попробовать мой способ. А это? Это мой путь.

Я стону и провожу рукой по лицу.

— Знаю, что согласилась попробовать твой способ, но я не могу отплатить тебе за это, Томми. Это уже слишком.

— Я никогда не говорил, что тебе нужно возвращать мне деньги, Кью, — ворчит он, и я слышу искру зажигалки, и он делает глубокий вдох, вдыхая дым в легкие, несмотря на то, сколько я ныла на него по этому поводу. — Не начинай, у всех нас есть свои пороки.

На моих губах играет улыбка, потому что он знает меня достаточно хорошо, чтобы понять, что я определенно собиралась что-то сказать.

— Не меняй тему, — начинаю я, вздыхая, прежде чем упасть на кровать, которая кажется гребаной тихой гаванью во время шторма. — Западное побережье стоит недешево. Как я собираюсь здесь оставаться?

— У меня там друзья. Вот почему я все это время пытался затащить тебя туда. Упрямая женщина. Ты что, не проверила свой рюкзак? — Он фыркает, а я закатываю глаза. Быть отчитанной им — это почти то же самое, что быть отчитанной моим отцом… знаешь, если бы мой отец чего-нибудь стоил.

— Ты знаешь, я проверила свой рюкзак. И не увидела ничего о друзьях или деньгах. — Моя язвительность ошеломляет, и он заливается смехом.

— Боже, я иногда забываю, какой ты бываешь соплячкой. — Его голос теплый, на фоне шипения кофеварки. — У меня есть друзья, они помогут. Это все, что тебе нужно знать. Квартира безопасная. Она даже не оформлена на твое новое имя, она оформлена на бизнес, так что к тебе она не имеет никакого отношения. Здание часто посещают типы, которые не хотят, чтобы люди знали об их местонахождении, поэтому персоналу выплачивается компенсация за то, что они держат рот на замке и достаточно боятся, чтобы не выдать этого.

Мои глаза расширяются от его слов, и я начинаю задаваться вопросом, насколько сильно я хочу помощи его — друзей.

— Томми… — Начинаю я, но он снова перебивает меня.

— Расслабься, Куинн, там ты в безопасности. Наверное, в большей безопасности, чем когда-либо, кроме того времени, когда ты была под моей крышей. Сделай вдох, наслаждайся калифорнийским солнцем. Ты приступаешь к работе в пятницу, так что у тебя есть три дня, чтобы устроиться. Сходи за одеждой. Я знаю, ты все еще таскаешь с собой этот пыльный рюкзак с тремя футболками и парой джинсов — да, я положил в него кредитную карточку, она под одним из моих псевдонимов, так что тебе не нужно паниковать, а просто, блядь, используй ее без споров. Тебе понадобится что-то немного большее… ну, подходящее, я полагаю, для твоей работы, но просто постарайся расслабиться. У меня есть глаза и уши по всему городу, так что мы узнаем, если он начнет что-то вынюхивать.

Я стону и зажимаю переносицу. Это слишком… много.

— Мне нужно сходить к парикмахеру, эти парики убивают меня, но, пожалуйста, не заставляй меня ходить по магазинам или пользоваться кредитной картой. Чувство вины уже наносит вред.

— Упрямая баба. Используй гребаную карточку! Она нужна тебе, чтобы вписаться туда. Если ты не вписываешься, тебя найдут. Так что сливайся с толпой, Иисус гребаный Христос, Куинн. Я никогда раньше не встречал женщину, настолько запуганную тратой моих денег. — Я издаю смешок, потому что я все слышала о женщинах в его жизни, и уже знаю, что совсем не похожа ни на одну из них. — Пожалуйста?

Я качаю головой, но знаю, что сейчас сдамся. Он никогда не говорит "пожалуйста", и если его способ означает сделать это и ускользнуть от Трента, у меня действительно нет выбора, кроме как попробовать. Было бы глупо пойти против его совета, а глупой я не являюсь.

— Хорошо, хорошо. Но сначала я собираюсь поспать. Ты подключен к камерам здесь, верно?

— Конечно, эй, ты думаешь, я дилетант? — Он фыркает на меня, как будто я его серьезно оскорбила, и я улыбаюсь, откидываясь назад и ложась на кровать. — А теперь немного поспи. Мы оба знаем, что ты ничего не ела уже несколько дней. Тогда поешь и разберись со своим дерьмом, слышишь?