— Но ведь это не крысы! — удивился Агамемнон. — Это хомяки. Спускайся, друг, они не причинят тебе вреда.

— Нет, — ответил с дерева герой. — Пускай они уйдут, только тогда я слезу.

— О бездна Тартара! — воскликнул Одиссей. — Вернусь на корабль и вылью в море все запасы вина. (Как жаль, что большинство гениальных идей посещает нас всегда с большим опозданием. — Авт.)

Короче, пришлось грекам разгонять хомяков. Прутиками. Поскольку за убийство кого-нибудь из пушистых животных Кирка могла сделать гостям что-то очень и очень плохое.

Хомяки, как уже было сказано, отличались редкой для своего вида упитанностью и наглостью. Провозились герои около часа.

— Да, — сказал Агамемнон, вытирая со лба пот, — под стенами Трои и то легче было.

— Ага, — добавил Одиссей, — если учесть, что сражения вообще не было.

— Они уже ушли? — дрожащим голосом спросил сидевший на дереве Аякс. — Я могу спуститься?

— Можешь, — ответили греки.

— Точно?

— Точно.

Чего только не сделаешь ради друга. На дороге, как и в траве на ближайшие несколько метров действительно не осталось ни одного грызуна.

Аякс осторожно спустился с дерева, и герои продолжили свой путь во владения волшебницы Кирки…

— Эта Кирка такая красавица, — начал рассказывать друзьям Агамемнон, — что когда она появилась на Олимпе, то затмила своей красотой даже саму богиню любви Афродиту, за что последняя возненавидела ее лютой ненавистью. Зевс, конечно, клинья к Кирке усиленно подбивал, но та его отшила, пригрозив превратить в толстого хряка.

— И давно это было? — усмехнулся Одиссей.

— Лет пять назад, — ответил Агамемнон. — Я и сам удивляюсь, как это она посмела самому Громовержцу отказать. А эта дурацкая угроза? Да он и так любил иногда в хряка превращаться, в лужах загорать.

Герои недоуменно пожали плечами, и через пару минут перед ними возник величественный дворец владычицы острова.

Величественным дворец Кирки казался лишь издалека.

Стоял он в низине у небольшой речки и по мере приближения к нему становился все более и более непривлекательным.

Одним словом, запущенный дворец был, полуразрушенный.

— Если там будут хомяки, — сварливо заявил Аякс, — то я туда не пойду.

— Да ты, я вижу, похлеще Париса будешь, — громко возмутился Гектор, и Аякс, устыдившись, потупил взор.

“Здоровый детина, а хомяков боится, — с презрением подумал Гектор. — Вот до чего бедняга допился”.

Вымощенная каменными плитами дорога, ведущая к дворцу, была засыпана желтыми прошлогодними листьями и свежим хомячьим пометом.

Запустение царило страшное.

Некогда величественные, украшенные превосходной резьбой ворота дворца были сорваны с петель и теперь валялись на берегу речки. Головы у некоторых статуй были отбиты.

— Как после хорошей пьянки, — сделал вывод Агамемнон.

— Ага, — добавил Гектор, — только столетней давности.

Они неторопливо зашли во дворец.

А вот тут-то царил более или менее порядок. Полы были выметены, на стенах горели смоляные факелы, по углам журчали симпатичные фонтанчики, и, что странно, не было ни одного хомяка.

— Пасутся, наверное, — предположил Одиссей, и герои крадучись двинулись в глубь дворца.

Одиссей тихонько извлек из-за пояса божественный прибор.

Медные усы с жужжанием разошлись, указывая куда-то влево.

Герои повернули влево и попали в громадный светлый зал, в центре которого бесшумно бил большой фонтан, в прозрачной воде плескались, красиво посверкивая чешуйками, золотые рыбки.

Хозяйки дворца по-прежнему нигде не было видно.

— Может, она умерла? — с надеждой предположил Гектор.

— Держи кошелек шире, — усмехнулся Одиссей. — Кирка наполовину богиня, соответственно она бессмертна.

— Наполовину, — кивнул Агамемнон.

— Ви-и-и, ви-и-и, — внезапно раздалось в зале, и мимо героев с топотом пронеслись свиньи. Штук пять или около того.

— Опа, свиньи, — удивился Гектор, провожая взглядом верещавших животных.

— Не свиньи, а греки, — поправил троянца Одиссей.

— Ты думаешь, что Кирка превратила их в…

— Да-да. — Одиссей поморщился. — Последний хряк уж больно напомнил мне одного торговца из Спарты, распространявшего в Аттике по наущению Эрота фальшивые противозачаточные средства. Он пропал без вести на западе Понта около двух лет назад.

— О боги, — прошептал Агамемнон, — только теперь я могу оценить мудрость Париса, вернувшегося на корабль.