Чего уж там, отказ крымского хана приехать в Стамбул, его переход к открытому противостоянию халифату взбесили повелителя правоверных. Дотянуться до ослушника он на данный момент не мог, поэтому за их проступки расплатились другие чиновники османского государства. И ещё повезло тем, кто просто лишился головы или получил «подарок» в виде шёлкового шнурка. Для успокоения собственных нервов и приведения в нужное ему состояние распустившихся подданных Мурад часто казнил провинившихся самыми экзотическими способами. Даже янычары, свергнувшие нескольких султанов до того, подчинились молодому и решительному повелителю.

В число обезглавленных попал и глава буджакской орды Кантемир Араслан-оглу. Его казнили якобы за убийство, совершённое одним из его сыновей в Стамбуле. На самом деле намеревавшийся вскоре идти в поход на Багдад Мурад таким образом сделал реверанс в сторону поляков. Грабежи буджаков на Правобережье Украины, агрессивная антихристианская позиция силистрийского бейлербея давно бесили панов.

По Стамбулу пошли упорные слухи, что советники склоняют повелителя правоверных не только к казни брата, но и к заточению матери. И Мурад уже дал предварительное согласие. Естественно, подобные вести были донесены валиде-ханум Кёслем-султан без малейшей задержки. Прожжённая интриганка не могла не прислушаться к такой новости, слишком уж тяжёлые последствия грозили фактической правительнице Османской империи последних десятилетий. Простые же размышления были не в стиле Кёслем-султан. Она немедленно начала действовать, желая упредить опасный для себя поворот событий.

Признаки ослабления империи из-за внутренних дрязг подарили очередную надежду придавленным страшной тяжестью провинциям и народам. Заволновались курды, греки, сербы… Управлявшие провинциями и наблюдавшие за зависимыми царствами паши потребовали усиления гарнизонов или уменьшения податей. Даже в Стамбуле начались волнения среди бедноты и криминального дна. Те, кто был никем, возжаждали получить хотя бы что-то. Например, возможность пограбить богатые и не очень кварталы греков, армян, евреев. Огромную, подгнившую, но ещё мощную империю зримо затрясло.

Не было успокоения в Крыму. Крымский хан при помощи Хмельницкого одержал несколько побед в сражениях с противниками, которых в последнее время возглавлял решительный Ислам-Гирей. Османская империя не смогла послать на помощь своему ставленнику большее количество воинов, чем пришло с Хмельницким казаков. А побеждать при численном преимуществе противника турки давно разучились, если вообще когда-либо умели.

Однако, безусловно победив в сражениях, Хмельницкий оказался в трудном положении. Будучи не в силах одолеть врагов в открытом бою, Ислам-Гирей перешёл к партизанской тактике. Лёгкая, мобильная и скорострельная конница татар для этого подходила очень хорошо. Хмельницкому удалось захватить все османские крепости в Крыму, но ловить татар в степи… табор для этого уж точно не годится. Да, пересев на лошадей, казаки очень выиграли в мобильности, но сравниться с местными жителями в знании этой земли они не могли. Отрядам же Инайет-Гирея поймать противника не удавалось, что наводило на мысль о предательстве в его ближайшем окружении.

После перехода войны в партизанскую фазу казаки перестали получать трофеи, хотя количество тягостей и опасностей для них совсем не уменьшилось. Своей войну татар друг с другом они не считали и начали роптать. Само их пребывание там теряло смысл. С другой стороны, уйди они сейчас, в случае скоропостижной смерти крымского хана у запорожцев незамедлительно возникли бы куда большие трудности. Поэтому, несмотря на недовольство многих, контингент запорожцев в Крыму не уменьшался. Разве что несколько сот горлопанов Богдан отправил на Кавказ, на помощь донцам, тут же заменив их добровольцами из Малой Руси. Причём не только молодыками, но и перебежавшими к нему реестровцами.

Совсем плохо складывалось положение для местного православного люда в Малой Руси. Уход на юг большей части запорожцев, резкое ослабление татарской опасности развязали панским холуям руки. Ограбление людей панами и подпанками, еврейскими ростовщиками и арендаторами приняло вопиющие формы и размеры. Хлопы не выдерживали издевательств и поднимали десятки разрозненных, заранее обречённых на поражение восстаний, подавлявшихся с беспощадной жестокостью. Кровь на Малой Руси полилась похлеще, чем во время татарских набегов. Все, кто мог, бежали от преследований на юг, в вольные запорожские и донские земли. Многих вылавливали и жестоко казнили панские отряды, но тысячи прорывались сквозь все заслоны.

Среди казаков, не пошедших на Кавказ или Крым, настроения были близки к бунту. Беженцы, прибежавшие на Сечь, рассказывали ужасные новости о зверствах, творимых на родной земле панами и их пособниками. Особенно лютовали предатели, недавно перешедшие в католичество или униатство, выслуживались перед хозяевами. Или, как Ярёма Вишневецкий, ставивший себя на один уровень с королями, выказывали рвение в служении Богу так, как его научили иезуиты.

Станислав Конецпольский собирался пройтись железной очистительной метлой и по запорожским землям, но многочисленные крестьянские бунты на Правобережье Днепра не позволили ему это сделать. Со всех сторон приходили сообщения о жутчайшими способами замученных панах, их управителях, евреях-арендаторах и раввинах. Приходилось то и дело посылать на усмирение быдла военные отряды. Да и реестровая старшина становилась всё менее и менее надёжной. Отказывалась перейти в истинную, католическую веру, держась схизматической ереси. Требовали выплаты реестровые казаки, которым, в данном случае, никто денег давать не собирался. Какой король будет платить, если можно этого избежать?

Конецпольские, Вишневецкие и ещё несколько магнатских родов всерьёз подумывали о значительном расширении своих владений на юге. Если лайдакам казакам удалось отхватить там плодородные чернозёмы, то уж сиятельным князьям, высокородным графам сам Бог велел добить татар, согнать казачье быдло и осесть на тех благодатных землях. Особенно настаивал на походе на юг воинственный Конецпольский. Но большинство магнатов было довольно сложившимся положением, боялось усиления королевской власти, и все попытки короля Владислава начать подготовку войны с Османской империей провалились. Шляхта жёстко блокировала усиление войска, более того, всерьёз зашла речь о его существенном уменьшении.