– Ты что-нибудь понял?
– Поинтересовался у меня ангел, я в это время с интересом разглядывал монитор, не решаясь дотронуться до него.
– Руфи?

– Ну, Бревси определенно стала выглядеть лучше, чем у нас.
– Еле видно улыбнувшись, я повернулся к нему головой.

– Ты правда обратил внимание лишь на то, что она увеличила себе грудь и стала выше?
– Со вздохом спросил мужчина.
– Господи… С кем я только работаю.

– А еще бедра стали выглядеть выразительнее.
– Заметил ваш покорный слуга.
– А я, знаешь ли, ценю это в девушках.

– Ты попадешь в ад, Руфи.

– Ни капельки не сомневаюсь в этом. Надеюсь, ты дождешься меня?

– Даже не надейся. И я не буду приносить тебе в адское преисподнее кексы и тортики с напильниками, ты заслужил.

– А в аду есть что-то, что можно спилить напильником? Буду иметь ввиду.

– Боже, ты невыносим.

– Спасибо, может передашь это дьяволу? Авось он и не захочет мою душу.

– Так ты что-нибудь понял или нет?

– Ну… - Набравшись храбрости, я все же дотронулся до экрана. Моя рука аккуратно скользнула внутрь монитора, растворяясь в нем и пропадая из этой реальности. С улыбкой одернув ее, я начал перебирать пальцы, проверяя их работоспособность.
– Кое-какие идейки у меня точно есть.

– Нам нужно залезть внутрь, да?
– Отчаянно спросил Андрий, с его то крыльями, заранее ноющий голос, казался оправданным.
– За что мне это…

– Да-да, мой друг, дорога нам в нуарный детектив, ты ведь всегда мечтал в нем почувствовать, не так ли?

– Разве прямо сейчас мы не участвуем в около нуарном детективе?

– Неа, все достаточно радужное и недостаточно пафоса, присущего жанру. Да и дожди идут у нас в целом реже, чем постоянно.

– Класс, а ты знал, что даже самую худшую ситуацию, можешь сделать еще хуже?
– Поинтересовался Андрий, аккуратно начиная протягивать руку к мерцающему экрану.
– Просто ужасно.

– Да ладно тебе, не дрейфи! Будет очередное недолгое, возможно даже веселое, приключение.

– Веселое, в нуаре то? Да на кладбище куда веселее, чем в этом унылом болоте.

– Вообще да, на кладбище и вправду веселее. Я провел там около четырех лет, и ни разу не жаловался.

– И ведь ты правда гордишься этим.
– Ангел тяжело вздохнул, одергивая руку.
– Ты идешь первый.

– Да хорошо, без проблем. Я уверен, что это безопасно.

Пожалуй, это было самым странным, что я делал за последнее время. Просунув внутрь руку, я начал аккуратно втягиваться внутрь, как я и думал, не по своей воле. Но сила была настолько малая, что приходилось натурально запихивать себя внутрь, что явно не было полезно ни для спины, ни для любой другой части моего бренного тела, которое начало яростно сопротивляться этому извращению. Но воля и желание поскорее это закончить, была сильнее, и я смог подавить защитные рефлексы, запихивая самого себя в хрен пойми куда, и попутно ловя насмешливые взгляды Андрия. Смеётся тот, кто смеётся последним, друг. Я тоже улыбался, представляя какого будет Андрию, с его-то крыльями. Впрочем, мне было крайне жаль, что я не могу этого увидеть и вдоволь посмеяться.

Задумавшись о сцене, в которой мужчина пропихивает свои крылья в экран монитора, я стал растворяться куда быстрее. Оказалось, что залезть внутрь становится проще, когда не сосредотачиваешься на процессе, а наоборот игнорируешь тот факт, что тебя засасывает экран. Это оказалось невероятно важным открытием, и вскоре, я смог полностью оказаться внутри монитора, чувствуя приятную легкость и чистоту как на душе, так и в сознании. Разумеется, долго это продлиться не могло. Мгновения в имматериуме закончились, и я вновь начал чувствовать страх, боль, голод и усталость. И примерно в тоже время, начал падать в никуда, молясь лишь о том, чтобы этим миром было предусмотрена возможность выживания в такой щекотливой ситуации

Мой полет продлился весьма недолго, никакого удовольствия от него я тоже, соответственно, не получил. По его окончанию я приземлился в какой-то мерзлой подворотне, морщась от воды за шиворотом, уже успевшей натечь из-за идущего дождя, и душного воздуха, наполненного смрадом сигар, гниением выброшенной пищи, отходами. Ваш покорный слуга оказался без всех своих привычных атрибутов, которые просто исчезли, оставив меня словно раздетым. Это не могло не раздражать, на мне не было ни сумки, ни куртки, ни даже родненького кольта, что казалось настоящей катастрофой, учитывая мою привязанность к верному другу. За годы ношения привычного как по хвату, так и по особенностям, оружия, я уже и позабыл каково это быть без него. Пушка была не просто памятной вещью, не просто огнестрелом, а вполне себе ощутимой частью моего образа, без которого я чувствовал себя словно неполным.