Суд. Как уже было озвучено, божественный суд, который обязательно свершится, мне негде искать убежище и это попросту невозможно. Единственное, если я действительно нужен Арауну… Он может взять ответственность на себя, тем самым ослабив любой приговор направленный в мою сторону и почти полностью исключив смертную казнь, но это все равно вынудит меня присутствовать на процессе. Ибо я сотворил чудовище, я осквернил дары Сета, и своего покровителя. Разумеется, даже в отсутствии помощи Арауна, это не гарантировало моей смерти, у меня был целый ряд смягчающих обстоятельств… Которые при должном стечении обстоятельств могли поставить меня в положение невиновного, но наказание все равно будет. Полностью избежать правосудия мне не удастся, и скорее всего, Сет отныне навсегда станет моим заклятым врагом, тенью следующего по пятам. Эсвель… Либо ее ждет просто кошмарная операция, по извлечению и опечатыванию чумы, либо скорое умерщвление, либо вечная жизнь в цепях, боли и агонии. Первое почти в ста процентах случаях заканчивается смертью, второе до одури болезненно и не быстро, третье… попросту бессмысленно. Никто не способен обуздать это, подчинить себе. Сколько бы силы не хранила в себе жрица, сколько жертв она не принесет, нет ни единого шанса, что она окажется способна контролировать ту чуму, которая сейчас рвала девушку на части.

И снова же, пора вернуться к моему персональному кошмару. Впервые, за очень долгое время, я ощущал реальный страх. Не всплеск адреналина, не боль, не усталость… А страх. Первобытный и необратимый ужас, так и страждущий моих страданий. Рухнув в объятия созданного с помощью моей крови пути, я очутился в новой реальности, лишенной ужасных криков Эсвель, ее пугающего, вечно рвущегося на клочки облика… Я был один, в тишине, на дороге, ведущей меня к реальности, к свободе. Пусть мы не попали внутрь особняка, не встретились с главами Гвардии… Мы убили Бога. Убили… Бога, бессмертного и повелевающего временем.

Мое прерывистое дыхание в темном, багровом от пульсаций и сокращений пути, который разорванной, неровной тропой вел меня куда-то вглубь изнанки, лишь участилось. Руки беспокойно дрожали, пальцы ломали сами себя, выгибая в неестественные позы и казалось, наслаждаясь хрустом костей. Дойдя до конца… Я не знал, что будет. Хватит ли мне силы восстановить собственный облик, который возможно уже и мертв, я был в имматериуме слишком долго, тело могло попросту разрушиться, в особенности после недавних событий. Но честно, я стал думать, что оказаться духом было бы тоже весьма неплохим исходом. Ха… Я выжил в битве с Богом, сломал жизнь вернейшей шавке Сета и остался при этом в сознании… Остался почти живым! Разум перемкнуло, заставляя отшатнуться в стороны, как от удара. Мой смех подкосил усталое и разорванное пространством тело, заставив рухнуть на колени, безумно улыбаясь и сжимая пальцы в кулаки, прорезая самого себя. Господи… Я правда сделал это. Сознание раскололось, подчиняясь этому месту, воспоминания начали осыпаться пеплом. Остатки моей сущности резко соединились воедино, оставив на земле не эфемерный образ, не дымку былого или простой силуэт, а полноценного Руфи… Руфи который обрек себя на божественный суд, который недавно еще ходил по земле.

– Это мой последний подарок на сегодня… Мой верный аватар.
– Раздался чей-то грубый, суровый голос, смешанный с паучьим шипением и множественным скрежетом жвал. Тело послушно поднялось, неспособное сопротивляться ему, голова сама по себе поднялась, глядя ровно вперед. Конечно, было глупо верить в то, что я сам смог возродить себя, что сам нашел силы на то, чтобы вернуть себе плоть. Но чтобы Он явился ко мне так быстро… Я не ожидал, и тоже не мог поверить в этом.

Пауки не были его родными детьми, не были тотемными животными или даже просто любимчиками из природы. Это был всего лишь символ, дань воздаяния для единственной смертной, которую он когда-либо любил… И которую, не смог спасти от кончины, несмотря на всю свою власть над смерть. Поэтому внешний лик моего Бога не имел ничего связанного с этими членистоногими, с которыми сам Араун невольно стал связан нерушимой цепью печальных обстоятельств и событий.

У кельтского бога было много обличий, много имен, много задач и обязанностей. Но так было раньше, сейчас, лишь он один из всех богов, появлялся в неизменном, вечном и единственном своем амплуа, не желая дробить суть смерти, всегда оставаясь единым, всегда цельным и величественным. Он любил постоянно, любил могильный покой, равенство, от того не стремился к роскошным нарядам, вышитых золотом одеяниям и драгоценным камням, что так радовали глаз, например, Аиду. Высокий силуэт, не имевший ни отличительных черт, ни как такового тела, ни собственной тени. Он сам был своим же отражением, ибо еще давно… Собственное лицо он бесстрашно вознес в жертву вожделенному идолу, в жертву первородной смерти, которая всегда была выше своих собственных богов, всегда выше своих жрецов… И всегда молчалива к ним, всегда отделена и холодна. Но Араун добился ее взгляда, смог оказаться сильнейшим из всех Ее богов, доказал, что лишь он истинный владыка той стороны, обуздав ее и создав первых и последних искусственных бессмертных, неподвластных ни Смерти, ни Жизни. С того момента, облик кельтского божества навсегда скрылся в своей тени, ибо предательство своей собственной сути, навсегда меняет течение жизни. Он был творцом смерти… Но не исполнил долг, нарушив вечное течение, за это он был одновременно вознагражден и проклят Смертью, но как именно… никто кроме него самого не знает.

Единственным, что осталось от его сущности, была маска из черепа оленя, которая была исходной точкой божества, но не имеющего даже своего собственного взгляда. Она предвещала его появление, была им. В то время как остальную работу, уже налаженную им и распределенную веками назад, делали его вечные жрецы и покоренные им боги смерти. Сегодня, в сопровождении Арауна, явился Танатос, давно ставший главным бухгалтером в Преткновении Смерти. Пестрокрылый юноша, с бездонно черными глазами, бледным, мальчишеским телосложением, который был укрыт лишь пепельного цвета тогой, которая укрывала израненные от острых скал ноги и ободранные до крови ступни. В его рука дрожал от колыханий ветра длинный список, освещенный лишь тусклым светом его глаз, опущенных в землю, да огарком свечи, что сияла возле него. Подле маски Арауна ползли два первейших жреца смерти, имена которых были давно забыты. Теперь… Они являлись просто Первым и Вторым, и давно забыли и свои имена, и свою прошлую жизнь, и родные языки. Эти огромные арахноиды, были наделены практически божественной силой, и скорее всего, превосходили младших божеств любого пантеона абсолютно во всем. Их длинные, паучьи лапы, отливали золотом у Первого, и соответственно серебром у Второго, их размеры (каждый минимум три метра ростом) позволяли лапам иметь не обычный меховой покров, а полноценную броню, украшенную кельтскими рунами, глубокими порезами и алыми линиями, по которым неслась чистая кровь. Матового цвета брюхо, украшенное красными, градиентными пятнами, подергивалось от силы и проклятья, на нем жили сотни и тысячи мелких пауков, заражённые проклятиями и чумами, сами жрецов никакая болезнь уже давно не трогала. Длинные лапы были похожи на искусственные, из-за своего необычного строения, похожего на механическое, и из-за алого цвета кристаллов, что пороли на грубой шерсти, покрытой перламутровой паутиной. Их лица скрывались под костяными намордниками, из разрезов которых в воздух выпускались токсичные пары. Костяные короны на их головах имели в себе запасы проклятья жизни, стекающей по ним в попытках завладеть рассудком жрецов. Так как основной их задачей являлось совершенствование и уничтожение жизни, как таковой болезни, они всегда носили с собой этот компонент, не переставая работая над этой задачей. Но несмотря на всю власть, которой они обладали, жрецы не были воинами, не были дипломатами, не были даже стражей Его… Так почему они явились сюда?

– Владыка смерти… Мой покровитель.
– Я аккуратно встал на колено, склонив голову и дожидаясь его воли. И все это, абсолютно добровольно, без всякого приказа со стороны Арауна. Я не мог сейчас перечить ему, да и не желал этого делать… Он дал мне победу, вернул тело, я… Был у него в непомерном долгу, и действительно хотел услышать плату. Ибо ненавидел жить в ощущении долга, в ощущении прямой зависимости, хотя и находился в ней с пятнадцати лет. Я хотел отплатить за свою жизнь, и не собирался язвить и играться со смертью. Сегодня это было явно излишним.

– Твои мысли похвальны… Но то, что ты сделал с этой девушкой… Поднимись, Рисс.
– Я аккуратно встал на ноги, вглядываясь в бездонные, пустые зрачки оленьего черепа.
– Я действительно взял ответственность на себя, как и Азазель. Ты не будешь казнен на суде, но он состоится, и поверь, Сет жаждет мести. Поэтому не надейся на благополучный исход и отмену суда. Просто сейчас… Богами было принято решение задержать его. Что дает нам время для маневра и подготовки. Бесспорно, это есть для нас благо.