Это был момент озарения, и в мозгу у меня все осветилось, будто вспыхнула лампочка. Быть родителем – не значит вырабатывать тактику и стратегию управления ребенком. Быть родителем – значит установить связь. Это значит как можно раньше создать с ребенком отношения длиною в жизнь, основанные на доверии, безопасности и управлении эмоциями. И важнее всего именно эти отношения, а не метод «кнута и пряника».

Когда я вернулась в университет, моим детям было три года и год. То, что я узнала, работая над диссертацией на тему привязанности и позже, на курсах у доктора Ньюфелда, изменило мою жизнь. Я стала руководствоваться этими знаниями и в родительстве, и в клинической практике. Так началась моя жизнь по велению сердца, как я это называю.

Есть бесспорные истины. Мы стареем. Хорошие времена сменяются плохими и наоборот. Рождение сыновей – однозначно наиглавнейшие события в моей жизни. Материнство сделало меня мягче и придало мне смелости всегда поступать правильно по отношению к детям в самых сложных обстоятельствах. Я привела в мир две прекрасных души, я любила и поддерживала их на пути к взрослению, и это самое важное, что навсегда останется после меня. На собственном опыте, а не только из учебников я познала, что в трудные времена мы нужны нашим детям еще больше, чем всегда.

Никто не идет к алтарю и не заводит детей, планируя, что семья распадется, как случилось со мной. Заключая брак, мы с восторгом и надеждой смотрим в будущее и вместе мечтаем о детях. Развод сопровождается противоположными чувствами – сердце рвется на части от тоски, что мечты не сбудутся.

Вы обнаруживаете себя на неизведанной территории, вы потеряны и сломлены. «Прислоняетесь к стене и проходите сквозь нее», как описывал это всемирно известный семейный психотерапевт и писатель Терри Риал3. Неважно, назревал развод долго или стал полной неожиданностью, горе в любом случае ошеломляет, и проживание этого горя заставляет временно усомниться во всех представлениях о себе, своем бывшем супруге и о жизни вообще.

Порой процесс развода воспринимается как медленная смерть, погружение в неутихающую скорбь, которой не будет конца. Мне по-прежнему больно признавать, что мои сыновья – дети разведенных родителей. Несмотря на все мои усилия и жертвы, мой 16-летний брак распался, и мои представления о семье навсегда изменились.

Не имеет значения, кто был инициатором расставания, – развод и распад семьи, состоявшись, отправляет в мир боли, смятения, ужаса и потерь. Мне и раньше было свойственно близко к сердцу принимать всякие события, так что мое отчаяние от развода было абсолютно беспросветным. Я слышала, что боль от завершения супружеских отношений похожа на «синдром отмены» при кокаиновой зависимости. В данном случае мне не с чем сравнить, но могу сказать, что мой развод тянулся несколько лет и стал самым болезненным событием в моей жизни.

Отец моих детей был юристом, что никак не облегчило процесс развода. Судебные разбирательства – дело, в принципе, неприятное, но развод с адвокатом по разводу превратился в пытку и высасывал все силы, так что я приняла решение вовлекаться в судебные дела по минимуму. Финансовые и эмоциональные издержки, которые неизбежно последовали бы за моим плотным участием, не стоили моего здоровья и счастья.

Последующие несколько лет я пыталась жить, руководствуясь не только рептильным мозгом. Я постоянно ловила себя на реакции «сражайся/беги» или «замри». Огромными усилиями я отточила свои навыки стратегического планирования и научилась справляться с проблемами, которые потянул за собой развод. Это было тяжелейшее испытание в моей жизни, но мне повезло – горе не сумело подкосить меня полностью. У меня была суперсила, благодаря которой я прошла через все. Это было материнство.

Ежедневно я концентрировалась на самом важном – сыновьях. Необходимость поддерживать нашу связь выводила меня из «режима выживания» и упорядочивала мысли. Когда я фокусировалась на заботе о Джордане и Майкле, все отделы моего мозга приходили в порядок. Я начинала мыслить яснее. У меня появлялись силы. Моя беспримерная любовь к ним стала моим «почему». Мальчики дали мне смелость и целеустремленность, чтобы отточить свое «как».

Я знала, что должна залечить свои раны и восстановить пошатнувшиеся представления о доверии и справедливости. Материнство вдохновляло меня склеить жизнь обратно из оставшихся осколков. Я знала: сыновья нуждаются во мне и в моих лучших проявлениях. Я знала, что отвечаю за все, что для исцеления им нужна стабильность.

Каждый день, несмотря на душевную боль, я делала вид, что все в порядке, я справляюсь. В то же время я понимала, что мальчикам нужно демонстрировать не только мое мужество, но и горе, и тоску, хотя бы в какой-то степени. Это давало им самим право и возможность безопасно проживать эти чувства. Любовь и желание поступать правильно ради сыновей придавали мне сил. Мы вместе переосмыслили наши представления о семье.

Много лет спустя я услышала подкаст с психологом команды Seattle Seahawks [1] и специалистом по повышению эффективности Мишелем Жерве, который рассказывал о расширении человеческого потенциала. Его слова о боли очень мне откликнулись: «Когда боль сильнее, чем важность вашей цели, она подчиняет вас». Порой я ощущала, что не справляюсь, но моя материнская сила и целеустремленность всегда превозмогали боль. Моя цель была важнее боли. Моя связь с мальчиками и моя преданность им побуждали меня каждое утро вставать с кровати с твердым намерением – прожить этот день нормально.