– Просил тебе передать, – об стекло журнального столика что-то сердито звякнуло. – Сказал, с ним ты встречаться избегаешь.

Я со вздохом села и взглянула на маленький, не больше моего мизинца, флакончик. Пузатое стеклянное брюшко обвивала шипастая дикая роза, выполненная искусным ювелиром из черненого серебра. Можно было легко рассмотреть прожилки на листах и крошечные иголочки. Внутри, казалось, заточен жидкий свет. Сверкающий, тягучий.

– Это что? – решила уточнить я на всякий случай, хотя приблизительно догадывалась, что может быть внутри этого зачарованного сосуда.

– Забвение.

Я снова вздохнула. Да уж, какие только диковинки не были доступны блистательному принцу. Забвение? Вот так просто?

– Забавное решение. Хотите, чтобы я забыла все, вплоть до собственного имени? – спросила с сомнением и с нескрываемым сарказмом добавила – И вас обоих заодно. То-то будет радость.

– Ничего, я не гордая, напомню, – парировала мама. Я хмыкнула – с нее станется. –Думаю, Белозар просто хочет уравнять свои шансы, – пропела она. – Твой-то забыл тебя и живет замечательно! И, кстати, Белозар рассказал мне еще кое-что любопытное.

Мама сделала многозначительную паузу, ожидая моей реакции, но мне настолько не нравился этот разговор, этот пузырек с Забвением, и вообще я так устала, что не смогла выжать и капли эмоций. Поняв, что сегодня ее уловки летят в трубу, она сменила тактику. С мурлыкающей на жесткую.

– Он рассказал мне, что ты сделала, – в голосе мамы послышался звон стали. – О чувствах этого… – она снова проглотила ругательное слово под моим предупреждающим взглядом, – …позаботилась, дура добросердечная, а сама?! Занимаешься непонятно чем, непонятно с кем, живешь как попало!

– Я нормально живу, – ну все, наконец-то, разговор повернул в наше обычное русло: мама раздражается, кричит, а я защищаюсь. Захлопываю все эмоции на замок и просто жду, когда же утихнет эта незваная буря в моем доме. На ругань и споры у меня нет сил.

– Ну да. Просто прекрасно! Бегаешь днями и ночами, удовлетворяешь желания смертных. Позорище, хуже не придумаешь! Тебе что тут, медом намазано?! Я думала, ну ладно, отбудет срок и заживет нормальной жизнью! А ты вообще взяла и осталась в этой дыре! Тебе хоть зарплату-то платят?!

Мама замолчала, скрипнув зубами от невысказанного возмущения.

– Я тебя не узнаю, Ярослава, – сказала она после долгой паузы. –Ты сама себя потеряла, и я, кажется, тебя теряю! Хватит, пожалуйста! Остановись! Забудь уже о нем и иди дальше!

Мы снова замолчали. Тут мама наклонилась, подхватила пузырек с Забвением и, завернув его в мою ладонь, проговорила тихо:

– Яра, у меня сердце разрывается, когда я вижу, что мой ребенок живет так. Ребенок, у которого было такое блестящее будущее. Ты сама губишь себя, а я больше не хочу на это смотреть.

– Мам…

– Нет, послушай. Мне тошно смотреть, как ты якшаешься здесь, в этой дыре, с кучкой каких-то аферистов, исполняя желания смертных, как какая-то… – Мама перевела дыхание и снова проникновенно посмотрела на меня, – я просто хочу, чтобы ты смогла жить дальше. Эта любовь… Она отравляет тебя… – в ладонь больно впились розовые шипы, обвивающие флакон с Забвением, так сильно мама стиснула мою руку. – Просто забудь все и иди дальше. Ему ведь ты помогла забыть. А это поможет тебе.

Потом мама поднялась и обернулась ко мне, готовясь сделать шаг в пустоту:

– Позови меня, как соберешься это выпить. Или я просто подолью тебе это в чай. –и исчезла.

Я с трудом разжала онемевшие пальцы, и флакон Забвения с мягким стуком приземлился на ковер. Даже не сомневаюсь, что она это сделает. Вот черт! И что, мне теперь, как параноику, всматриваться в каждый стакан с водой?!

Я снова откинулась на спинку дивана, закрыв глаза. Я не хочу забывать. Просто не могу отказаться от самого дорогого в моей жизни, пусть это и причиняет мучительную боль. Как я могу отказаться от воспоминаний о том, кто сделал меня той, кто я есть? Кого я всем сердцем люблю. Пускай я потеряла свою силу, но, как это ни забавно звучит, я стала сильнее, чем была прежде.

* * *

Сегодня. Это произойдет сегодня.

Время до рассвета Леша провел, стараясь примириться со своим настоящим, а рано утром в комнату вошла тетя с дочерью и соседкой Антониной Ивановной. Женщины принялись шустро убирать беспорядок.

– Я как грохот-то услышала ночью, испугалась, – заговорила тетка, осторожно собирая стеклянные осколки в принесенный совок.

– Еще бы! – закивала соседка. – У нас так однажды ночью шкафчик кухонный свалился с посудой. Грохоту было! Вся посуда побилась. Казалось бы, чего ему не хватило.