Она хихикает, звук теплый и легкий.

— Все, что ты приказываешь поварам приготовить для меня, слишком полезно для меня. Мне нужно что-то менее полезное, я думаю. И жирное. Определенно жирное.

— Хорошо, я прикажу поварам приготовить это для тебя, — предлагаю я, уже обдумывая, какие инструкции дать.

Она качает головой, в ее глазах появляется игривый блеск.

— Нет, я хочу, чтобы ты приготовил это для меня сам.

— Что? — Искренне удивляюсь я. — Я умею жечь воду, София.

Она хихикает, звук легкий и дразнящий.

— Да ладно, что тут сложного? Это всего лишь хлеб и сыр.

Я потираю затылок, чувствуя себя немного не в своей тарелке.

— Я никогда раньше не делал жареный сыр.

— Что? Правда?

— Да, — признаю я, немного защищаясь. Готовка никогда не была моей фишкой. Я больше люблю отдавать приказы, чем следовать рецептам.

Ее улыбка расширяется, и она тихонько смеется.

— Все бывает в первый раз, Виктор. Давай, это будет весело.

Я смотрю на нее, на эту женщину, которая сумела внести немного света в мрачную ситуацию, в которой мы оказались. И вопреки здравому смыслу, вопреки голосу в моей голове, который говорит мне, что это плохая идея, я киваю.

— Ладно, давай сделаем этот чертов жареный сыр.

Мы заходим на кухню, и, черт возьми, это все равно что попасть в рай для шеф-повара. Сверкающие столешницы, все гаджеты, которые только можно себе представить, и высокие окна, пропускающие потоки солнечного света. Снаружи открывается потрясающий вид на сады, раскинувшиеся за стеклом. Но я здесь не для того, чтобы любоваться видом, у меня есть задание.

— Так, где, черт возьми, они хранят хлеб? — Бормочу я, открывая и закрывая шкафы, словно в поисках спрятанного сокровища.

София прислонилась к прилавку, на ее лице ухмылка.

— Обычно там, где и другую еду, — говорит она, явно наслаждаясь происходящим.

Я бросаю на нее взгляд, но трудно оставаться недовольным, когда она смеется.

— Очень полезно, спасибо. — Наконец я нахожу хлеб, и маленькая победа одержана.

Далее — сыр. Я стою перед холодильником, дверцы широко открыты, и смотрю на множество сыров.

— Какой из них подходит для жарки? — Спрашиваю я, чувствуя себя не в своей тарелке.

София подходит и указывает на простой чеддер.

— Вот этот. С чеддером невозможно ошибиться.

Вооружившись хлебом и сыром, я поворачиваюсь к плите.

— Так, как же включить эту штуку? — Я почти шучу, но плита выглядит так, будто ей место на космическом корабле со всеми ее кнопками и циферблатами.

Смех Софии наполняет комнату, и я не могу не улыбнуться.

— Позволь мне показать тебе, шеф-повар Виктор, — говорит она, подходя ближе, чтобы помочь.

Пока я возился с плитой, Софья помогала мне, и вдруг она оказалась прямо передо мной. Я близко, так близко, что чувствую тепло ее тела и мягкий ритм ее дыхания. Она протягивает руки к ручкам, и я не могу устоять перед ее притяжением. Я подхожу ближе, моя грудь почти касается ее спины, мое дыхание смешивается с ее дыханием.

— Вот так, — пробормотала она, ее голос мягко ласкает воздух между нами. Она показывает мне, как управлять огнем, но все, на чем я могу сосредоточиться, — это ее близость, тонкий аромат ее шампуня, наполняющий мои чувства.

Ее руки направляют мои, ее пальцы легко и уверенно перебирают мои. Мир сужается только до этого… мы вдвоем делаем простой сэндвич на кухне, слишком большой для нас.

София берет мои руки и проводит ими вокруг себя. Моя правая рука ложится на ее правый бок, а левая на другой, как будто мы заключены в объятия. Она стоит лицом к прилавку, а я — к ней, наши тела почти соприкасаются.

Она сосредоточенно собирает сэндвич, ее руки ловко кладут сыр между ломтиками хлеба. Она показывает мне каждый шаг, но мои мысли почти не заняты этой задачей. Все, о чем я могу думать, — это ощущение ее тела под моими руками, изгиб ее талии, мягкость ее волос в нескольких сантиметрах от моего лица.

— Ты ужасно тихий, Виктор, — дразнит София, ее голос щекочет мое ухо, словно секрет.

Я прочищаю горло, стараясь говорить непринужденно.

— Я просто сосредоточен на том, чтобы убедиться, что сэндвич правильный. — Кто бы мог подумать, что жареный сыр может быть таким чертовски насыщенным?

Она смеется, легкий, мелодичный звук, который производит странное действие на мои внутренности.

— Если ты так сосредоточен, то можешь сделать это сам, — говорит она, отходя в сторону и оставляя меня на произвол судьбы.