Лэш уставился на свою изуродованную руку. Его правый глаз представлял собой окровавленную впалую дыру. Кости черепа вокруг нее прогнулись и вдавились. Из правой щеки и лба над изувеченным глазом торчали куски металла от взорвавшегося пистолета, заряженного трижды — свинцом и порохом. По бороде вверх ползло голубое пламя. Несколько металлических частей пистолета разбросало по сторонам, часть их отлетела и впилась в стены кареты. Они светились так, словно кузнец только что выковал их в горне. В воздухе мерцали искры, и витал запах не зимней стужи, а летней грозы.

Вдобавок пахло кровью, горелой плотью и опаленными волосами.

В следующее мгновение изувеченное лицо вице-адмирала превратилось в искаженную гримасой кровавую маску. Он отступил от экипажа, но не упал и не издал ни звука. Тело его пошатнулось. Он так и остался подле кареты, баюкая ошметок руки, с которым спаялась пистолетная бомба. Мэтью наблюдал за ним, не в силах оторвать глаз. Вдруг Лэш схватился за покалеченную руку здоровой и яростно дернул, как будто хотел ее оторвать. Затем он упал на колени, и его окровавленное лицо повернулось, чтобы увидеть человека, который надвигался на него призраком неминуемой смерти.

Джулиан Девейн замер над ним.

Рот Лэша раскрылся, но оттуда не прорвалось ни звука. Оставшийся глаз все еще пылал огнем ненависти. В нем сияла воля к жизни. Лэш выпятил грудь, и в прыгающих по воздуху искрах пламени засияли его медали.

Джулиан поднял пистолет и приставил его к голове Лэша. Тот оттолкнул его здоровой рукой. Вице-адмирал ухмылялся, а тем временем обильные ручейки крови, вытекавшие из носа, пропитывали его бороду.

Джулиан снова приставил к его голове пистолет. Лэш плюнул в него кровью и издал звук, отдаленно напоминавший смех.

Мэтью заметил, что Джулиан колеблется. Он медлил… медлил… а затем плохой человек отступил. Вмиг обессилев и схватившись за левый бок так, будто старался удержать внутренности на месте, Джулиан застонал, скривился от боли и прислонился к экипажу, чтобы не упасть.

— Ты поведешь… Увези нас отсюда, — выдохнул он.

— А что с Блэком? — спросил Мэтью.

— Ушел. Кажется, я… ранил его. Но когда дым рассеялся… его уже не было. — Он вновь поморщился. — Давай, Мэтью, берись за поводья. Черт. — Он перевел дух. — Эй, Файрбоу! Я все еще могу заставить тебя страдать, слышишь? — Джулиан крепко держал свой грозный пистолет. И хотя его голос был слабым от боли, а лицо белым, как полотно, он все же умудрялся выглядеть угрожающе.

Когда Мэтью мобилизовал оставшиеся силы, отринув одолевавшие его звон в ушах, усталость и холод, он влез на место возницы и заставил четверку лошадей тронуться в путь. Миг спустя он оглянулся на Самсона Лэша, все еще стоявшего на коленях в снегу. Возможно, к тому моменту когда экипаж повернул на извилистую дорогу, чтобы снова проехать мимо пылающего амбара и дома, где остались погибшие Отри, вице-адмирал, наконец, упал.

Но Мэтью не знал этого наверняка, а обернуться он не решился.

Ветер беспрестанно выл в ночи. Измученные и обессиленные лошади давно перешли на шаг, но никто и не думал их подгонять, потому что возница пребывал не в лучшем состоянии. Остатки сил уходили на то, чтобы крепко вцепляться в вожжи — казалось, сейчас они были единственной опорой, которая не позволяла кучеру свалиться с облучка. По крайней мере, он сам был уверен, что так и есть.

Прошло два часа с тех пор, как Мэтью провел упряжку мимо горящего дома Отри. У него не осталось сомнений, что выживших там не было.

Временами Мэтью поглядывал на звезды, мелькавшие меж облаками, проплывавшими по небу, словно серые призраки. Сейчас он почти завидовал их бестелесности, потому что его собственное тело казалось сплошным сгустком пульсирующей боли. Может, что-то сломано? В этом он сильно сомневался. Боль в плече, куда Краковски ударил его пистолетом, была сильной, но терпимой; самая сильная боль засела в сердце, и, скорее всего, она останется там навсегда.

Как только ужас недавнего столкновения с бандой Лэша стих, на Мэтью навалилась тяжелая сонливость. Как долго он уже не спал? Долго. Чертовски долго!

Как мог, Мэтью боролся со сном. Морозный ветер бодрил, однако его ледяные порывы заставляли так сильно щурить глаза, что в какой-то момент Мэтью опасался, что уже не сможет их открыть.

Вдруг он услышал, как открылось раздвижное смотровое окно.

— Останови экипаж, — попросил Джулиан. Его голос звучал еще более хрипло и болезненно, чем раньше.

— В чем дело?

— Просто останови. Прямо здесь, прямо сейчас.

Мэтью натянул поводья.

— Тпру… тпру! — крикнул он.