— Я подтвержу все, что скажет Лоусон, — с уверенностью произнес Эстерли. — Мы не можем позволить кому-то еще пострадать в этой истории.

— Мы? — Лоусон недоуменно приподнял брови.

Эстерли подошел к нему и остановился в паре шагов. Его пронизывающий взгляд упал поочередно на Уайлдера, Дыма и Годфри перед тем, как обратился к Лоусону.

— Обо мне вы уже все знаете, — кивнул он. — Я жил в чернейшей из теней. Я делал ужасные вещи собственными руками во имя Бога. Я потерял… самый драгоценный дар, который был дан мне: мою семью, — он опустил голову, и ему потребовалось несколько мгновений, чтобы собраться с силами и заговорить снова. — Теперь у меня ничего нет, — продолжил Эстерли, и голос его зазвенел от плохо скрываемых эмоций. — Я был вором и шарлатаном, избивал жену, пил, насмехался над отцом, изображал фальшивого пророка… а позже подался в охотники за головами.

Тревор терпеливо вздохнул, выдерживая взгляд проповедника.

— Но, мистер Лоусон, — продолжил тот, находя взгляд Тревора. — Я никогда не был солдатом. Вы окажете мне такую честь?

— Сомнительная честь, — отозвался Лоусон. — Честь, ради которой вы можете умереть… или получить нечто похуже, чем смерть.

— Я уже перешел эту черту, — покачал головой преподобный. — Я уже мертв сейчас… и вряд ли моя душа когда-нибудь сумеет вернуться к тому, что называется жизнью.

Эстерли знал, что говорит. Лоусону даже не потребовалось использовать Взор, чтобы убедиться в этом.

— Поговорим, когда доберемся до Хелены, — неопределенно покачал головой он.

— Ну, что, стоит начать убирать этот мусор? — спросил Годфри. — А потом приступим к работе с завалом.

Лоусон все еще был не в том состоянии, чтобы передвигать тела. Рана на боку, пусть она и заживала, все еще была тяжелой и болезненной, а кости правой руки не успели срастись в достаточной мере. Он неуверенно окинул взглядом вагон, однако преподобный будто уловил его мысль и пресек ее на корню.

— Вам лучше отдохнуть, мистер Лоусон. Присядьте.

— Он прав, Тревор, — сумрачным голосом поддержала его Энн.

Спорить не было ни сил, ни желания, поэтому Лоусон сел, пока Годфри, Дым, Уайлдер и Эстерли начали перетаскивать тела убитых вампиров на улицу и сталкивать их в подлесок, что стелился ниже.

Энн присела напротив, по щекам ее струились слезы, но выражение ее лица было пугающе спокойным. Однако чувства прорвутся в какой-то момент, в этом Лоусон не сомневался. Сегодня или завтра — обязательно прорвутся…

С этой мыслью он, казалось, начал проваливаться в забытье…

— Тревор? — окликнула девушка. Ее голос казался таким далеким. Однако поняв, что он может ее не слышать, она повторила с чуть большим нажимом. — Тревор?

— Да? Прости я…

— Я действительно убила своего отца?

Он посмотрел ей прямо в глаза, стараясь дать ей столько поддержки и силы, сколько только мог.

— Мне очень жаль, — искренне произнес он. — Но ты знаешь ответ.

Энн кивнула, и две свежих слезинки сбежали по ее щекам.

— Мне жаль… — повторил Тревор.

— Я знаю, — отозвалась она.

Он потянулся своей здоровой рукой и накрыл ее ладонь своей. Он больше ничего не мог сказать и ни о чем не мог спросить. Энн вздрогнула от холода, в тот же момент снег агрессивно бросился ей в лицо из разбитого окна, и пламя уцелевшего фонаря дрогнуло. Девушка заметила через окно, как их спасители выбрасывают тела убитых вампиров в подлесок. Что-то заставило ее извлечь свой пистолет из кобуры и положить на сидение рядом с собой. Она уставилась на оружие так, словно это был ее самый ненавистный враг из всех, с кем она когда-либо сталкивалась. Затем, выждав несколько мгновений, Энн убрала пистолет обратно в кобуру, где ему и было самое место.

Когда вагон был очищен от тел, пришедшие вампиры сопротивления вместе с Илаем Эстерли приступили к расчистке путей. Эрик и Рустер отправились понаблюдать за прогрессом, а заодно проверить состояние локомотива и двигателя.

— Тревор, — обратилась Энн, кивнув в сторону раненой девушки. — Она снова приходит в себя.

Лоусон молча поднялся и, подойдя к ней, опустился на колени.

Она все еще была очень бледна и явно нуждалась в срочной операции, но голос ее показался удивительно сильным, когда она заговорила. Ее взгляд, казавшийся поначалу рассеянным, нашел Лоусона.

— Я з… здесь умру?

— Нет. Мы отвезем тебя в больницу в Хелене. Очень скоро. Ты только держись, хорошо? Осталось немного.

Она издала слабый смешок, который, очевидно, причинил боль, потому что лицо ее тут же исказилось страдальческой гримасой. Затем девушка набралась сил и сказала:

— Если ч… что… Ке… Кейси Фредрикс… И я с… сделаю все, чтобы… де… держаться…

— Кейси, — тихо произнес Лоусон, приложив руку ко лбу раненой девушки. — Так звали мою дочь.

С усилием она постаралась уйти от этого прикосновения.