— Решение проблем? — Григсби пожал плечами. — Думаю, это пойдет. Особенно если агентство будет нанято Сити-холлом для раскрытия уголовных преступлений. Не знаю, правда, что скажут на это Байнс или Лиллехорн, но это открывало бы возможности. — Он метнул проницательный взгляд на Мэтью: — Ага! Ты работаешь над поисками Маскера, да? Город уже передал эту задачу?

— Нет. Я работаю над поисками Маскера для миссис Деверик. На основе частной договоренности. В данный момент я жду ее ответа на несколько вопросов, которые послал ей в письме. А в агентстве сейчас другие дела. — Он не решился упомянуть Королеву Бедлама, потому что решил оставить это дело исключительно для себя. Имя профессора Фелла он также не стал называть. — Так что, как видишь, у меня есть будущее. То есть работа, — быстро поправился он.

— Никогда в этом не сомневался. — Григсби допил чай и только тогда заговорил снова: — Я все равно хотел бы, чтобы ты переехал в молочную и присмотрел за… то есть составил бы компанию Берри. Если захочешь как-то переоборудовать этот сарай поудобнее — я к твоим услугам. У меня есть кое-какие деньги, их можно на это пустить.

— Я ценю твою щедрость, но надеюсь снять себе где-нибудь комнату. Хотя не против буду помочь тебе печатать, когда время позволит.

— Очень с твой стороны великодушно, очень. — Григсби уставился на сучок в столешнице. — Но знаешь, Мэтью, очень мне трудно будет воздержаться от обнародования некоторых сведений о магистрате Пауэрсе, если ты… ну, скажем… не будешь жить в моем доме.

У Мэтью отвисла челюсть.

— Скажи мне, — попросил он. — Скажи, что мне почудилось, будто ты до этого опустился.

— До чего?

— Сам знаешь! Марми, я не могу ходить нянькой за твоей внучкой! И спорить могу, она тебе вышибет мозги сковородкой, если только узнает, что ты такое предлагал!

«Толку-то от той сковородки», — подумал он.

— Значит, она не должна знать ради моих мозгов.

— Ей нужно найти свой путь! И моя помощь ей не нужна! Как по-моему, она отлично может о себе позаботиться, есть там дурной глаз или нет.

— Возможно. Но я не прошу тебя быть при ней нянькой или следить за каждым ее шагом. Я просто прошу тебя немножко ее вывести. Познакомить с людьми. Сводить пару раз поужинать. Послушай, прежде чем что-либо решать, ты можешь просто с ней поговорить? Попытаться узнать ее чуть лучше? Мне не хочется думать, что вы оба встали сразу не в ту позицию. — Он глянул в нахмуренное лицо Мэтью. — Ты очень близкий мне человек, а второй такой — она. Пойди просто поговори с ней. Можешь ты это сделать для старого сумасшедшего деда?

— Сумасшедшего — это точно. — Мэтью глубоко вздохнул, шумно и долго выдохнул. В конце концов, поговорить с этой девицей он вполне может. Ничего Григсби про магистрата Пауэрса не напечатает, это он блефует. Или нет? Он встал и отодвинул стул. — Куда она пошла, ты сказал?

— По Квин-стрит вверх. Ищет…

— Помню, место, где поймать солнечный свет. — Он направился к двери и обернулся: — Марми, если она мне откусит голову, я не буду с ней больше иметь дела. Договорились?

Печатник посмотрел на него поверх очков:

— Я прямо сейчас иду к слесарю заказать задвижку. Договорились?

Мэтью вышел из дома, чтобы не говорить слов, которые джентльмену произносить не полагается. Поскольку ему предстояло идти, он решил занести грязные вещи вдове Шервин, а потому заглянул в молочную — тут на самом деле теснее, чем показалось ему ночью? — и вытащил сумку из-под топчана. Вот с блокнотом непонятно, что делать. Оставлять его валяться на столе не хотелось, раз сегодня придет слесарь, таскать по городу — тоже не слишком удачное решение. Приподняв край парусинового покрывала, Мэтью обнаружил под ним — откуда только она тут взялась? — мешковинную мишень для стрельбы из лука, довольно сильно издырявленную. Из прорех выпирала сенная набивка. Мэтью расширил одну пробоину побольше, просунул туда блокнот и опустил парусину на место. Тут он заметил в углу одну вещь, стоящую рядом с топором и лопатой: рапира с рукоятью вроде бы из слоновой кости. Без ножен, на лезвии пятна ржавчины. Мэтью стало интересно, как сюда попали клинок и мишень, но времени размышлять не было. Волоча сумку, он вышел из молочной и запер за собой дверь.

Лишь затратив двадцать минут и прошагав целую милю, он увидел Берри Григсби. Она шла на север по Квин-стрит, миновав людную суету доков и причалов, пока не отыскала пирс по своему вкусу. Он был затенен нависшими кронами, река омывала валуны величиной с дом, помещенные здесь рукой Господа. Берри сидела футах в пятидесяти от берега у самого конца причала, в соломенной шляпке, и на коленях держала лист бумаги для рисунков. Одета она была в платье, сшитое будто из лоскутов кричащих — вырвиглаз — маскарадных костюмов, абрикосовых, ярко-синих, голубых, лимонно-желтых. То ли девушка, то ли тарелка с фруктами.

Прикусив губу, Мэтью окликнул ее:

— Доброе утро!

Берри оглянулась, помахала рукой и продолжила рисовать, не отвлекаясь от вида зеленых холмистых пастбищ Бруклина на том берегу. Чайки пикировали к воде и взмывали вверх, следуя за белым парусом уходящего на юг пакетбота.

— Можно подойти? — крикнул Мэтью.

— Если хотите, — ответила она, не отрываясь от своего творчества.

Мэтью подумал, что дело безнадежное, но все же пошел по пирсу. С первых же трех шагов он понял, что Берри выбрала тот причал, где еще первый охотник свежевал бобра в Новом Амстердаме. На пирсе оставили вмятины носы тех лодок, которых давно уже нет на свете, и щели зияли между обгрызенными временем досками настила. Мэтью остановился, понимая, что один неверный шаг по изъеденному древоточцами причалу — и он совместит ванну со стиркой одежды. Тут он почувствовал на себе взгляд Берри и понял, что должен пройти этот путь. Тем более она его прошла ведь? Но какого черта она из всех возможных мест выбрала этот развалившийся пирс?