Владимир Иванович Барсов сам хорошенько не знал, почему его в первый же день по приезде в А. потянуло к Семеновым. Он не успел еще как следует отдохнуть с дороги, был немного раздражен, думал, что долго пролежит в постели, но почему-то вскочил спозаранку. В городе у Барсова никого не было, кроме отца, который с утра ушел на службу. Часов до двенадцати шел дождь, потом прояснилось и стало жарко. Владимир Иванович надел легкий чесучовый костюм, соломенную шляпу с широкой черной лентой, взял трость и отправился к Семеновым. Зачем он идет к ним, он не знал. Просто ему хотелось показаться к знакомым, у которых он бывал лет десять как свой человек, к которым привык, как к родным. К тому же в этом доме он пережил когда-то несколько сладких минут. От этих минут не осталось и следа. Прошлое лето он почти не бывал у Семеновых, если не считать двух-трех дней последнего увлечения Ксенией Михайловной. Увлечение исчезло быстро, как и наступило, и, кажется, навсегда. "Наверное, будет очень скучно, -- думал Барсов, -- а вот я иду, несет же черт!"
Annotation
Каменский Анатолий Павлович
Анатолий Каменский
Нервы
I.
II.
III
IV.
V.
Каменский Анатолий Павлович
Нервы
Анатолий Каменский
Нервы
I.
Владимир Иванович Барсов сам хорошенько не знал, почему его в первый же день по приезде в А. потянуло к Семеновым. Он не успел еще как следует отдохнуть с дороги, был немного раздражен, думал, что долго пролежит в постели, но почему-то вскочил спозаранку. В городе у Барсова никого не было, кроме отца, который с утра ушел на службу. Часов до двенадцати шел дождь, потом прояснилось и стало жарко. Владимир Иванович надел легкий чесучовый костюм, соломенную шляпу с широкой черной лентой, взял трость и отправился к Семеновым. Зачем он идет к ним, он не знал. Просто ему хотелось показаться к знакомым, у которых он бывал лет десять как свой человек, к которым привык, как к родным. К тому же в этом доме он пережил когда-то несколько сладких минут. От этих минут не осталось и следа. Прошлое лето он почти не бывал у Семеновых, если не считать двух-трех дней последнего увлечения Ксенией Михайловной. Увлечение исчезло быстро, как и наступило, и, кажется, навсегда. "Наверное, будет очень скучно, -- думал Барсов, -- а вот я иду, несет же черт!"
Он медленно, лениво от духоты прошел несколько переулков по теневой стороне, прячась и пригибаясь от солнца у невысоких заборов. Потом завернул за угол, перебрался по доскам через большую лужу и очутился почти у самой речки перед одноэтажным каменным домом. Недавно выбеленные стены и черепица на крыше блистали от солнца. Окна были открыты настежь. В доме казалось совсем темно. Занавески чуть-чуть шевелились от легкого ветерка, выглядывали наружу и опять прятались. Должно быть, в комнатах было очень прохладно.
Барсов несколько минут постоял у калитки, поглядел на речку. Она была закутана зеленью. Деревья были пышны и свежи от недавнего дождя. Трава на том берегу казалась бархатной. В воде отражалось небо с роскошными ярко-белыми облаками. Неподалеку виднелся старый деревянный мост, потонувший в воде после разлива. До перил оставалось не больше аршина. У моста, в тени, были привязаны две лодки. Там, где стоял Барсов, у калитки, на солнцепеке было жарко. От каменных стен как будто исходило дыхание -- теплое и влажное. "А если спуститься на речку, -- думал Барсов, -- сесть под деревьями у лодок, поближе к воде, то станет хорошо, прохладно. Надо предложить Ксении Михайловне".
Он постоял еще немного, поправил шляпу, нажал плечом калитку. Она отворилась тяжеловесно и медленно, как будто сердясь на то, что через нее проскользнула часть знойного воздуха с улицы. Барсов очутился в саду. Деревья были насажены часто, как в лесу. На песке играли яркие круглые пятна. В узеньких канавках стояла вода, которая казалась зеленой: в ней отражались трава и листья. На открытых местечках ослепительно блестели просыхающие лужицы. Налево, кругом дома, шла стеклянная галерея, внутри и снаружи заставленная цветами в глиняных горшках, обвитая таким густым плющом, что стекол почти не было заметно.
Барсов сделал два шага, опять остановился, потянулся с удовольствием, снял шляпу и почувствовал себя как в раю. Он стоял на дорожке, которая проходила мимо галереи и делала поворот у небольшого деревянного флигеля. Барсов осмотрелся кругом. Тишина. В саду никого. В доме -- сонное царство. "Очевидно, все отдыхают после обеда", -- мелькнуло у него в голове. Куда ни взглянешь -- полупрозрачная сетка листвы -- темной, зеленой, желтоватой, освещенной причудливо, смешанной с тенями. Воздух чуть-чуть влажный от недавнего дождя, мягкий и ласкающий. Дорожки чистые, слегка сырые, листья свежие.
– - Какая прелесть!
– - сказал он вслух.
– - Кто тут?
– - послышался спокойный женский голос почти рядом.
Барсов вздрогнул, потом узнал, улыбнулся, поспешно перешагнул через дорожку и одну из канавок, раздвинул деревья, стоявшие чуть не стеною, и сказал:
– - Это я!.. Не ждали?
Перед ним на низенькой зеленой скамейке сидела красивая девушка с большими и ясными голубыми глазами, в кисейном платье бледно-розового цвета. Волосы были собраны сзади в небрежный и тяжелый узел, перевязанный белой газовой косынкой, вроде длинного и узкого полотенца. Ее концы спадали на плечи, колебались от ветра. На маленьком столе лежало несколько книг, стояла чернильница.
– - Владимир Иванович!
– - воскликнула девушка, поднимаясь со скамьи.
– - Вы?
– - Как видите, -- отвечал он, взяв ее за обе руки.
– - Садитесь, садитесь... да как это неожиданно... когда вы приехали?.. Вот сюрприз.
II.
Барсов сел рядом с нею, не особенно ловко подвинул стол и уронил на траву свою шляпу.
– - Приехал я вчера вечером, Ксения Михайловна, и вот явился к вам сюда... Хотелось на вас посмотреть... Вы, говорят, в ученость ударились? Позвольте проверить: что это у вас?