– Я тебе говорила, что отсюда невозможно сбежать! – раздался довольный голос Дуллы.

Огненная пасть, наконец, выпустила ее, будто выплюнула, растворившись в воздухе, и Кэт мешком свалилась к ногам Дуллы и Гарданы.

– Плохую рабыню ты себе купила, – Гардана брезгливо скривила рот, пнув пленницу узким носком своего ботинка прямо в бок. – Жалко, что мертвые зубы не имеют силы.

– Я тебе позволила спать возле себя в моей хижине. Так ты отплатила за мою доброту?! – обиженно возмутилась Дулла.

– Ей самое место у свинозавров! – надменно произнесла Гардана. – Надень ей ошейник!

– Поднимайся! – Дулла пнула свою рабыню.

Кэт еле встала. Силы моментально ушли, как только огненные клыки сомкнулись на ее теле. Они не причинили физического вреда, на ней не осталось кровавых ран и даже синяков, но ощущение было такое, будто огромные дикие псы рвали ее на части. Не было сил сопротивляться, когда Дулла застегивала ей ошейник. Даже говорить и пререкаться не было сил.

Дулла подпихивала ее в спину, и Кэт шла. Она не знала, куда, и ей было все равно. Не разбирая дороги, она шлепала босыми ногами по грязи, ее лицо было перепачкано, одежда рваная и грязная, но она уже совсем не думала об этом.

Отвратительный смрадный запах немного привел ее в чувство.

– Вычистишь тут все, – приказала Дулла, зажигая свечу. – Ты понимаешь, что я спасла тебя? А то болталась бы сейчас на воротах, и мухи обгладывали бы твои ребра. Твои зубы еще пригодятся для снадобья, когда я стану ведьмой, только поэтому ты жива. Уберешь за свинозаврами. Потом поешь. Спать будешь здесь, – она указала пальцем в угол.

Дулла ушла. Кэт отчетливо слышала лязганье замка, теперь ей точно не сбежать отсюда. Да и сил нет. Этот светящийся мотылек… Кэт устало обвела взглядом свое новое жилище. На небольшом столике, который больше был похож на полку, рядом со свечой стояла чашка с отколотым краем, тарелка и кусок хлеба. Кэт кинулась туда. Жутко хотелось есть, а еще больше пить. Она присмотрелась к содержимому тарелки, поморщилась, потом схватила чашку, понюхала. Похоже, это была просто вода, хотя запахи, витающие в коморке, напрочь перебивали все остальные. Они даже не витали, как можно было бы сказать о других запахах, они обитали, крепко въевшись в эту коморку, зацепившись за стены, пол и потолок и навсегда поселившись здесь. Кэт поморщилась, но жажда пересилила все, и она припала к неровному, отколотому краю чашки и пила, пила.

Дощатая перегородка дергалась и трещала под натиском неких свинозавров, за которыми ей велено убирать. Кэт прикрыла нос рукой и подошла ближе. Три свинозавра неистово хрюкали, визжали и рычали, чувствуя поблизости постороннего. Эти звери похожи на свиней, но гораздо крупнее. Зеленая бородавчатая шкура покрыта жесткими зелеными волосами и слоем навоза, из пасти торчат загнутые клыки. Свинозавры толкались между собой, толкали перегородку, норовя сломать ее, подрывали снизу и без остановки визжали, рычали и хрюкали. Что тут убирать-то? Неужели навоз? Эти огромные свинтусы и нагадили в разы больше обычных. Или тут уже год никто не убирался. Кэт отшатнулась.

– Сами убирайтесь… – проворчала она, не понятно к кому обращаясь. То ли к Дулле вместе с Гарданой, то ли к свинозаврам.

Кэт взяла кусок хлеба, молча прошла в угол коморки, опустилась прямо на грязный пол и вздохнула. Как же это все унизительно! И как же она устала… Дрожащими руками она отломила крошечный кусочек и отправила его в рот. Ошейник давил. Катя попыталась оттянуть его, немного расслабить, но все зря. Подумать только, еще сегодня утром она была полностью счастлива и довольна жизнью, она была уверена в своем завтрашнем дне, у нее были планы, был парень… И вдруг все так круто перевернулось. За сегодняшний день ее один раз похитили, дважды перепродали, это ее третье жилище и вонючие хрюкающие соседи за перегородкой. Почему-то вспомнился нищий попрошайка, которого они со Светкой видели вчера возле школы. Вчера? Да сегодня же! Какой невероятно длинный день! Кэт медленно жевала хлеб, а по ее щекам текли слезы.

Мут очень уверенно шел по темному лабиринту. Он будто наизусть знал все эти повороты, закоулки, разветвления. Он то и дело подталкивал Никиту, идущего впереди, потому что тот постоянно в растерянности останавливался, если дорога раздваивалась. Тусклая лампа в руках горбуна едва освещала путь, свет от нее рождал причудливые тени, которые росли, трепетали и дергались, словно живые. Никита спотыкался, не различая дорогу, а Мут снова и снова подталкивал его. Непрекращающийся ни на секунду стук становился то громче, и казался совсем рядом, стоило только протянуть руку, то он опять отдалялся, но оказывался уже сзади, а впереди слышался новый стук, который снова приближался. Наконец горбун схватил Никиту за рукав, дав понять, что пора остановиться.

– Вот тут будешь работать, – сказал он. – Будешь долбить породу.

Конец ознакомительного фрагмента.