Шрифт:
– Хватит тебе девчонку пугать, – остановила ее Вера. – Не слушай ты ее, Тось.
– У меня своя голова на плечах есть, – обиделась вдруг Тося и пристально посмотрела на Анфису. – Жалко мне тебя, Анфиска, если ты всерьез так думаешь… – Она придвинулась к Кате и тихонько, как говорят о тайном и стыдном, спросила: – Ты и на Камчатку с ним пойдешь, если позовет?
За две недели Тося узнала уже все местные обычаи. У Камчатки были свои неписаные, но всем в поселке известные законы. Для девушки пойти с парнем на Камчатку – значило на весь поселок объявить о своей любви, все равно что обручиться. Вместо старомодных «жених и невеста» здесь говорили: «Они на Камчатке сидят». Почти все молодые семьи в поселке прошли через Камчатку, и многие пожилые ныне дяди и тети частенько поминали ее добрым словом.
– Там видно будет… – уклончиво ответила Катя.
Тося с молодым ужасом посмотрела на нее и с решительным видом повернулась к Анфисе:
– Дай одеколонцу для Катерины, будь человеком!
Анфиса молча протянула Кате флакон с одеколоном. Тося бесцеремонно перехватила флакон, понюхала.
– Дай другой, у тебя лучше есть, я знаю.
– Ага! – торжествующе выпалила Анфиса. – Наконец-то я тебя поймала, вечно по чужим тумбочкам лазишь!
Тося воинственно подступила к Анфисе:
– А ты видела?!
Анфиса нырнула рукой в тумбочку, достала из дальнего угла маленький заветный флакончик, глянула на свет.
– Так и есть! Я как знала, царапину вчера сделала, а теперь царапина на весу… Поймаю на месте – руки поотрываю!
– Попробуй… – без прежнего пыла молвила Тося, отодвигаясь от Анфисы.
Хитрая Анфисина царапина, кажется, не на шутку озадачила Тосю. Пряча смущение, она подошла к своей койке и срочно занялась покосившимся натюрмортом.
Катя взглянула на ходики, испуганно ойкнула:
– Ой, опаздываю! – и выбежала из комнаты.
У Нади на плите громко зашипела на сковородке картошка. Анфиса брезгливо поморщилась:
– И охота тебе каждый вечер с ужином возиться? Ведь столовая есть.
– Охота… – хмуро ответила Надя.
– Да не слушай ты ее, Надежда! – вступила в разговор оправившаяся Тося. – Ей только волю дай – на всех станет кидаться. Тигра лютая, а не человек! – Вызывая Анфису на бой, Тося храбро шагнула к ней и сказала с запоздалой яростью: – Если кто и брал твой паршивый одеколон, так почему я? Что я, крайняя?
– Больше некому! – убежденно ответила Анфиса.
– Нужен мне твой одеколон, – не сдавалась Тося. – Захочу – целое ведро куплю!
– Вот и купи, а чужой не бери.
– И куплю!
– Купи, купи… Не забудь и пудру заодно, вечно в мою пудреницу заглядываешь!
– В твою пудреницу? – возмутилась Тося. – Ну, знаешь… Когда у меня пудры нету, я могу и зубным порошком попудриться. Цацу из себя не корчу, как некоторые!
– Кончайте базар, – строго сказала Вера. – Слушать противно. А ты, Тось, просто удивляешь меня…
Тося топнула ногой и пропела:
Она всех вечно удивляла,Такая… уж она была!– Поэтесса! – фыркнула Анфиса. – Пушкин в томате!
– Как умею!.. – обиделась Тося и злопамятно посмотрела на ехидную Анфису.
– Тось, ты уроки сделала? – поспешно спросила Вера, чтобы помешать новой стычке.
– А нам, мама-Вера, кажется, не задавали… – схитрила Тося и стойко выдержала сомневающийся Верин взгляд.
– То-ося!
– Ох и надоели вы мне все! Зря я в вечернюю школу поступила… – не в первый раз пожалела Тося, но послушно достала из тумбочки учебники и тетрадки и села за стол.
Она зло полистала учебник, нашла нужную задачку, по школярской привычке сразу же заглянула в ответ и скорчила кислую мину, не зная, как ей этот ответ заполучить. Тишина – редкая гостья общежития – ненадолго установилась в комнате. Анфиса вернулась к зеркалу, а Вера снова легла на свою койку-гамак и уткнулась в пухлый роман.
– Как там они, еще не поженились? – вкрадчивым голоском спросила Тося.
– Ты решай задачу, решай… – посоветовала Вера.
– Ох и вредные вы все! – возмутилась Тося. – Все воспитывают, воспитывают… И как вам не надоест? – Обхватив голову руками, Тося с лютой ненавистью уставилась в задачник и забормотала: – Поезд отошел от станции…
В дверь тихонько постучали.
– Входи, кто там такой вежливый? – крикнула Тося, радуясь, что есть предлог оторваться от ненавистной задачки.
Дверь самую малость приоткрылась, и в комнату бочком проскользнул Надин жених Ксан Ксаныч.
В поселке Ксан Ксаныч был незаменимым человеком, и все его уважали. Числился он пилоправом, но знал толк и в плотницкой, и в слесарной работе, а при неотложном случае мог и лебедку наладить, и отпереть без ключа замок, и даже дамские часики починить. Работящие руки Ксан Ксаныча постоянно искали какое-нибудь занятие, и, мастеря что-либо, он чувствовал себя увереннее, а в редкие минуты вынужденного безделья ему было как-то не по себе, будто он людей обманывал.