Но зачем тогда эта «приречная долина»? Какой обман там скрывается?

Нишай нахмурился и велел рабам остановиться.

Встали и все, кто сопровождал его — две дюжины воинов, носильщики и рабы для развлечений. Все они были усталыми и измученными.

Только обоз грузовых птиц-верблюдов где-то отстал. Верно, погонщики свернули с дороги, чтобы напоить бедных животных. Птицы — не люди, их нельзя гнать день и ночь по своей прихоти.

Нишай с удовольствием выбрался из паланкина на твёрдую землю. Огляделся, лаская глазами лесистые старые горы на горизонте.

Завоёванная земля была обширной и неосвоенной. И таила большие открытия.

Дорога тем временем продолжала жить своей жизнью. К городу сворачивали малые караваны, воины вели на рынок связанных женщин, шли дикари, нагруженные корзинами с немудрёными товарами.

Нишай велел остановить одного из дикарей — помоложе и потолковее. Расспрашивать он умел, это было частью его магического обучения. Мастер чёрного слова должен был владеть и «белыми» словами — говорить с людьми, понимать их помыслы по движениям глаз и улыбке.

Рабы опустили паланкин на обочину дороги, подвели к Нишаю босого юношу с тяжёлой корзиной за спиной.

Несмотря на бедность в одежде, лицо у дикаря было открытое, улыбка приятная и впечатление невежды он не производил.

Поздоровался вежливо, не глазея на шёлк и украшения богатого вайгальца.

Удивили парня только татуировки на лице Нишая. Верно, в этой земле не знали подобных знаков власти.

— Какого ты рода? — спросил Нишай, в свою очередь разглядывая парня так пристально, словно пытался примерить на себя его лицо.

— Я охотник, — ответил парень без поклона. — Мой род суна, волк.

— Ты должен называть меня господин, — с улыбкой подсказал Нишай. — И кланяться.

Дикарь показался ему забавным.

— Что значит — кланяться? — спросил парень.

Нишай рассмеялся. Одно дело — слушать про дикарские нравы, другое — смотреть на ровесника, смело таращащего глаза на колдуна!

И ведь не боится! Ну, прямо глупая горлинка, которую подманивают зерном!

— Скажи мне, охотник… — Нишай и погладил татуировку скорпиона на щеке. — А далеко ли приречная долина?

— Полдня пути, — ответил парень, продолжая разглядывать юного мастера чёрного слова.

Похоже, он даже не догадывался, кого видит перед собой.

По возрасту и телосложению охотник был вполне похож на Нишая. Вот только босые ноги — совсем никуда не годились.

— А что там, в приречной долине? Есть ли какое-то поселение? И как называют эту реку?

Нишай кивнул одному из слуг на ноги дикаря, и тот побежал искать сапоги среди багажа.

— Реку называют Кадын. И говорят, что у водопада видели крылатых волков и юношей, которые учатся летать на них.

— Вот как?

Сердце Нишая болезненно дёрнулось.

Неужели Шудур взялся вырастить собственную армию и зарезать крикливого племянника императора, дурака терия Ведена?

А Вердену, выпросившему себе титул терия — наместника императора — Шудур, наверное, решил скормить сказку про то, что воинов растит Нишай?

А может, и воинов никаких нет? Может, это всё интриги, и Нишая ждёт в городе разъярённый наместник, чтобы обвинить невесть в чём?

— Сможешь ли ты проводить нас до водопада, юный волк? — спросил Нишай.

— Да тут и провожать не надо, — улыбнулся парень. — Езжайте всё время прямо, пока дорога не пойдёт вдоль реки. Но к переправе не сворачивайте, продолжайте ехать по караванной тропе пока не увидите водопад. И вот уже от него свернёте, там будет видно, куда.

— Благодарю тебя, волк, — улыбнулся Нишай. — Примерь мою благодарность!

Он кивнул слуге, и тот протянул парню новые сапоги из крепкой драконьей кожи. На такие охотнику было и за год не заработать.

— Спасибо, — сказал тот с достоинством. — Но ведь я не так много помог тебе.

— Да ты примерь, вдруг малы? — весело попросил Нишай.

Сапоги оказались в самый раз. Вот только глаза у охотника сделались вдруг пустые и тусклые, ноги ослабли. А потом волосы его стали быстро темнеть, а руки и лицо — покрываться татуировками.

— Э, да тебе нужно отдохнуть, волк! — рассмеялся Нишай.

Воины подхватили ошеломлённого охотника и усадили в паланкин.

Юный колдун сложил руки у груди, делая магический жест, и слуги едва успели задёрнуть занавески с уснувшим «гостем».